Политическая география

Одним из ключевых понятий, отражающих положение государства в международной системе и тенденции развития ее внешней политики, является геополитический код. Классик геополитических построений Колин Флинт определял его как способ позиционирования в международном сообществе. Российский исследователь Владимир Колосов уточняет, что этот код представляет собой набор стратегических предположений руководства страны относительно других стран при формировании внешней политики.

Становление геополитического кода представляет собой поиск ответов на следующие пять вопросов:

– Кто является нынешними и потенциальными союзниками?

– Кто является нынешними и потенциальными врагами?

– Как сохранить нынешних союзников и привлечь потенциальных?

– Как противостоять нынешним врагам и предотвратить появление потенциальных?

– Как объяснить эти четыре вышеназванных выбора населению и международному сообществу? (Значение последнего вопроса в современном мире становится ключевым.)

Любой геополитический код имеет две ключевые переменные: масштаб и ориентацию. История России – путь стремительного увеличения масштаба ее геополитических притязаний: от феодальной Московии в XV веке до зажатого внутри континента национального государства Ивана Грозного; от прорывающейся к морям державы Петра Великого до величайшей колониальной империи начала XX века. К концу Второй мировой войны Советский Союз и США, пройдя эволюцию от региональных до глобальных держав, сформировали биполярную мировую систему.

Распад Советского Союза поставил современную Россию перед необходимостью выбора между глобальной стратегией, на которую уже не хватало военных и экономических ресурсов, и региональной, которая не удовлетворяла сохранившимся амбициям. По удачному выражению Томаса Волджи, нынешняя Россия обладает статусом мнимой великодержавности, то есть ее признанный глобальный статус не обеспечен должными ресурсами, а потенциал влияния на международную повестку дня остается преимущественно символическим.

Геополитическая ориентация России всегда была предметом ожесточенной полемики в среде интеллигенции. Некогда объявив себя наследницей Византии («Третьим Римом»), центром восточного христианства, Россия противопоставила свой путь развития западноевропейскому и породила извечный вопрос, насколько страна является частью европейской цивилизации, и соответственно, должна ли она двигаться в западной парадигме развития или выбрать свой особый путь. Хотя большинство населения всегда придерживалось скорее антизападных взглядов разной степени остроты, данный спор оставался частью интеллектуального дискурса, поскольку элита страны хотела, чтобы ее воспринимали в Европе как свою, и вела Россию преимущественно по европейскому пути. Даже в советское время элита, абсорбировав западную по сути  идеологию коммунизма, противопоставляла страну не Западу, а империализму и капитализму, предлагая не антизападный путь развития общества, а альтернативный западному.

Крымский кризис в системе современных международных отношений XXI века стал проявлением системного противостояния России и Запада. В ходе кризиса в глобальном идейно-информационном соперничестве одно из ключевых мест занял спор о цивилизационных различиях России и Европы, который можно обобщить как "Россия - это не Европа" (и наоборот). Таким образом, международный политический конфликт оказался интерпретирован через антагонизм пространственных образов Европы и России/Евразии, а следовательно, стал конструктивно геополитическим.

Происхождение данного дискурса, по видимому, относится еще к середине XV в., когда христианская пост-романская идентичность (границы распространения которой включали и Древнюю Русь) дополняется пространственной характеристикой, формируя современные границы «европейской» цивилизации. Это связано с почти одновременным успехом Реконкисты на Пиренеях и падением Константинополя на Балканах, в результате чего границы христианского мира начинают больше совпадать с географическими границами континента. В то же время подобный пространственный образ актуализует необходимость оформления восточной границы европейской цивилизации, которая может быть только ментальной, а не географической. Ордынское иго на Руси в то время и попытка формирования национальной идеи нового московского государства через позиционирование себя в качестве наследницы Византии стали причинами, оформившими данную ментальную границу. Она пролегла между католической Западной Европой и православной Россией, образовав буферную «серую зону» на территориях славянских, балтийских и финно-угорских народов. Данный цивилизационный спор, будучи импортированным в Россию в XVIII в., стал ключевой дихотомией российской внешней политики (извечный спор «западников» и «почвенников»).

В данном разделе читателю представлены ключевые концепции цивилизационного геополитического диалога – Евразийство, Западничество, концепция Москвы как «Третьего Рима», а также ведущие мыслители соответствующих направлений – Данилевский, Трубецкой, Гумилев и др., их работы и цивилизационные идеи.