Политические коммуникации

Данный феномен представляет собой форму существования политики и одновременно способ организации контактных связей акторов, формирующийся на основе целенаправленного обмена между ними информацией, предназначенной для исполнение ими своих функций в пространстве публичной власти, а также осуществления сопутствующих действий на всех уровнях политической системы. Другими словами, политические коммуникации выступают и как социальная оболочка политики, ее внешняя и внутренняя форма, и как непременный атрибут политической формы движения, общественных отношений в сфере публичной власти. В силу этого и политику в целом можно представить как вид специфической коммуникации между борющимися за власть акторами. По своей природе политические коммуникации выступают как социально связующий процесс, способствующий интеграции политики как сферы общественной жизни и соединению разнообразных уровней политической системы, структуризации политической жизни. Одновременно этот тип коммуникаций является важнейшим условием репродукции политики в целом, исходной предпосылкой самоорганизации этой сферы общественной жизни, придающей последней внутреннюю сплоченность и антиэнтропийный характер. Тем самым политические коммуникации представляют собой и предпосылку сознательного управления политической системой. Создавая возможность воздействия различных политических представлений на социальные институты, мировоззрение граждан, их убеждения, политические коммуникации обеспечивают устойчивые связи политической сферы с другими областями жизни.

Каналами такого влияния могут выступать: официальные институты, распространяющие сведения о принимаемых властями законах и прочих решениях; персонализированные структуры, информирующие конкретных участников политического процесса об интересных для них событиях и процессах; групповые образования, (партии, СМИ и др.), а также неформальные структуры, которые распространяют сведения в виде слухов, домыслов и от других надперсональных источников. Одновременно коммуникация выступает и своеобразным фактором эволюции политики. Это обусловлено и тем, что обращающаяся в рамках коммуникации политическая информация способна различным образом мобилизовывать активность людей, вызывать у них различные поведенческие реакции, и тем, что от развитости форм общения, характера организации контактов между партиями и государством или же иными акторами зависит и эффективность политических процессов в целом, результативность власти и государственного управления. Роль и значение коммуникации для политики обусловлено как уровнем и состоянием развития данной сферы жизни, так и характером эволюции смежных с ней областей жизни. Так, в рамках традиционной эпохи политическая коммуникация в основном складывалась в узко ограниченном пространстве внутриэлитарных связей и не претендовала на формирование массовых контактов власти с населением. При этом ее основные политические функции носили в основном технико-вспомогательный характер, будучи полностью подчинены обслуживанию вертикальных связей между властью и обществом. Такую же по сути сервисную функцию коммуникации сохранили и в индустриальную эпоху (с учетом использования технологий книгопечатания, а позже визуальных и аудивизуальных СМИ), обслуживая контакты различных (элитарных и неэлитарных) групп и слоев, защищавших свои корпоративные интересы. И здесь содержание политических контактов было подчинено различным фазам и этапам артикуляции и продвижения разнообразных групповых интересов и целей.

Рост значения политической коммуникации в жизни обществ и ее влияние на характер организации публичной власти происходил по мере демократизации социума (способствовавшей активизации политической роли различных акторов) и особенно формирования постиндустриального мира, глобализации мировой политики на основе использования цифровых информационных технологий. Так что, ситуация существенно изменилась в современную эпоху, когда в группе развитых западных государств стали формироваться постиндустриальные порядки, закладывая основы нового информационного общества, превратившего информацию и знания в важнейший ресурс общественного и политического развития. Поскольку эти трансформации неразрывно связаны с более полным распределением материально-финансовых ресурсов среди населения и профессионализацией власти и, как следствие, с нарастающим «исходом» людей из публичной сферы в область частных интересов, перед властями со всей остротой встала проблема поддержания политических контактов со своими гражданами, сохранения политического общения с ними. В этом смысле сам факт формирования коммуникации стал определяющим по отношению ко всем иным политическим процессам и целям, поскольку без нее было невозможно ни обеспечить контакты между элитарными и неэлитарными слоями, ни поддерживать структуры и институты государства, ни легитимизировать властные порядки. Таким образом коммуникация из технико-вспомогательного механизма политики постепенно превратилась в ее своеобразный эпицентр.

 В этом плане формирование и поддержание устойчивых контактов элитарных и неэлитарных слоев стало проблемой первостепенной важности для всех уровней организации власти и управления государством. В свою очередь эффективность действия властей и сила самого государства чем дальше, тем больше стали зависеть от насыщенности информационных потоков, результативности использования информационных ресурсов, уровня и плотности политических контактов. Несмотря на все возрастающую роль политической коммуникации, научная мысль не всегда способна адекватно отобразить все внутренние оттенки этого сложного явления, понять смыслы ее исторических превращений, уверенно прогнозировать их развитие и эволюцию. Характеризуя сущностные параметры политики, коммуникация в полной мере отражает как понятийные, так и содержательные сложности, связанные с особенностями поддержания устойчивого общения между конкурирующими за власть акторами. Как можно видеть, в чисто терминологическом плане понятие «политической коммуникации» производно от термина «коммуникация». Близок к нему по значению и термин «общение», через который еще Аристотель описывал государство и его деятельность, направленную на «всеобщее благо». Вместе с тем интеллектуальная емкость и теоретическая популярность понятия «коммуникация» позволяет использовать его эвристические возможности не только для описания социальных процессов, но также и явлений природного происхождения и даже технического характера. Столь универсальные когнитивные основания этого термина предопределили и его широкое использование во многих отраслях научного знания: от математики и биологии до культурологии и структурной лингвистики.

Применительно к социальным объектам коммуникация, раскрывая фундаментальные, связующие компоненты человеческой жизнедеятельности, демонстрирует глубочайшие тенденции образования социального пространства, интеграции общества из разрозненных групп и индивидов. Однако, применительно к сфере политики разнообразные дисциплины гуманитарного цикла создают немало теоретических моделей, затрудняющих подчас точное осмысление общения людей в сфере публичной политической власти. В своем современном значении термин «коммуникация» был впервые употреблен основоположником современной кибернетики Н. Винером в статье «Behavior, Purpose and Teleology», опубликованной в 1942 г. Впоследствии большой вклад в изучение политических коммуникаций и одновременно диверсификации их значений и смыслов внесли различные философско-социологические учения, например, понимающей социологии (рассматривающей общество в качестве результата конструирования коммуникативных актов), персонализма (описывающего коммуникацию через способность одного актора открывать себе чувства другого), феноменологического направления (оценивающего коммуникацию через понятие интерсубъективности), семиологические учения (ставящие во главу угла свойства знаков как носителей значений), идеи Ю. Хабермаса и Х. Арендт (связавших изучение коммуникативных процессов с понятием публичной сферы) и многие другие.

Однако особенно быстрый рост исследовательского интереса к коммуникативным процессам обнаружился во второй половине прошлого века, который был вызван развитием кибернетики и информатики, исследовавшими информационные обмены между сложными динамическими системами. Междисциплинарный характер изучения коммуникаций и, как следствие, многократное видоизменение его теоретических значений предопределил и высокую подвижность смыслов понятия «политических коммуникаций», на которое спроецировались все проблемы, связанные с трактовкой родовой категории, идентификацией исходного концепта. Так что универсализм термина «коммуникация» предопределил и полисемантизм понятия «политических коммуникаций». Однако, глядя на прошлый опыт, можно с уверенностью утверждать, что решающим значением в этом междисциплинарном споре все же обладали результаты предметных исследований политических коммуникаций, которые берут свое начало с 20–30-х гг. прошлого столетия. Первоначально это нашло свое отражение в исследованиях пропагандистских процессов немецкими и особенно американскими учеными Г. Лассуэллом, П. Лазарсфельдом, а позже У. Липпманом, Б. Берельсоном, Э. Кэмпбэллом и многими другими. С 60-х гг. ХХ в., благодаря работам К. Дойча — и прежде всего его труду «Нервы управления. Модели политической коммуникации и контроля» (1963) — коммуникативные процессы в политике стали основанием для систематических политологических исследований. Первоначально с содержательной точки зрения политические коммуникации связывались исключительно с изучением массовых информационных процессов и деятельностью СМИ по формированию электоральных предпочтений. Это положило начало, условно говоря, позитивистскому направлению, делающему упор на изучение форм организации публичных политических коммуникаций, способы трансляции политических знаний и другие аналогичные параметры.

Наряду с этими исследовательским направлением сложился и вектор так называемого субъективистского изучения политических коммуникаций, связанный с теоретическим описанием психологических оснований восприятия политических сообщений, индивидуальной интерпретацией человеком текстов, оценкой познавательных и поведенческих эффектов поддержания политических контактов и т. д. В настоящее время круг проблем, касающихся политической коммуникации, значительно расширился и включает в себя не только изучение разнообразных механизмов информационного влияния на человека, способов восприятия им массовой информации, но также и формирование новых исторических условий политического общения (в частности, информационного общества), роль кибертехнологий и, в частности, интернета, в изменении функций государства и других политических институтов, трансформацию сферы политики под влиянием цифровых технологий и проч. С учетом имеющегося исторического, а равно и современного опыта научного изучения политических коммуникаций, можно выделить два наиболее общих подхода к их исследованию, вобравших в себя все основные потоки теоретических идей и моделей. Так, сторонники идеи, что обмен информацией и соответствующие контакты между отправителем и получателем происходят одним и тем же способом как в обществе, так и в природе (в том числе и неживой) предлагают так называемый информационный подход к анализу политических коммуникаций. В его концептуальных рамках последние рассматриваются в качестве всех возможных контактов источников и приемников информации (или же как сопровождающие любые информационные обмены соприкосновения одного сознания с другим). Иными словами, коммуникация интерпретируется здесь как процесс перемещения, трансляции, передачи информации, независимый от реакции сторон, внешней среды, конкретного исторического контекста. Причем независимо от своей внутренней сложности, любая коммуникация трактуется как линейный, однонаправленный процесс (применительно к политике это, к примеру, может представлять собой информирование элитой населения).

Характерно, что уже упоминавшийся Н. Винер, говоря о homo communicans (человеке общающемся), всегда делал основной акцент на внешних условиях передачи сообщений, игнорируя при этом внутренние чувства и настроения человека, т. е. все собственно человеческие аспекты коммуникации. Таким образом, идеи политической кибернетики рассматривают политику как процесс координации информационных усилий людей по достижению поставленных целей, реализуемых в сложноорганизованной открытой структуре. Если схематично представить процесс информационного взаимодействия между системами А и В, то политическая коммуникация будет характеризовать собой процесс преобразования сигналов, поступающих с выходных каналов системы А на входные каналы системы В:

Такое понимание предполагает и то, что в основе любых информационных процессов лежит линейная структура коммуникации, анализ которой позволяет выделить ее наиболее значимые принципиальные аспекты, присущие любой системе и процессу обмена информацией. В рамках кибернетического подхода такая структура и общая схема коммуникации часто обозначается аббревиатурой SMCR — Sender (отправитель) — Message (сообщение) — Channel (канал) — Receiver (получатель). Одним словом, можно видеть, что базирующееся на таких идеях понимание политических коммуникаций является непосредственным переложением чисто кибернетических подходов (или приложением кибернетических подходов к политике).

Правда, стоит отметить, что даже у сторонников такого рода подходов были попытки существенно уточнить такое понимание коммуникации. Так еще в 70-х гг. прошлого столетия М. Деффлер указывал на то, что в обществе существует обратная связь между отправителем и получателем информации. По этой причине, как минимум, нет оснований утверждать полное тождество «первоначального» (идущего от отправителя) сообщения и «восстановленного», т. е. воспринятого получателем сообщения. Такая идея предполагала существенное изменение в подходе к анализу и трактовке коммуникации. Но свое логическое и теоретическое продолжение она получила в русле так называемого социального подхода, положившего в основу понимания коммуникации общественную специфику информационных обменов. Приверженцы этого подхода исходили из того факта, что в обществе (а равно и в политической сфере) люди поразному воспринимают информацию, интерпретируя ее содержание на основе определенных правил, привычек, способов восприятия (кодов), наконец, даже в зависимости от своего конкретного состояния. Но учитывая этот факт, нельзя не признать, что в процессе обмена информацией принципиальным и самым существенным значением обладает способность субъекта к заинтересованному и осмысленному восприятию сообщений. Такая общая смысловая установка была подкреплена и рядом результатов эмпирических исследований и прежде всего работами Г. Лассуэлла, исследовавшего пропагандистские практики СМИ и показавшего принципиальное значение субъекта для образования коммуникации. Именно он предложил ставшую впоследствии хрестоматийной модель коммуникации, отвечавшей на вопросы: «кто сообщает, что сообщает, по какому каналу, кому, с каким эффектом?».

Существенный вклад в разработку этого вопроса внесли и другие американские ученые, в частности, П. Лазарсфельд и Б. Барельс, изучавшие общественное мнение и подтвердившие неоднородность реакции социальной аудитории на массовую информацию. Впоследствии Ф. Баль, критически развив схему Г. Лассуэлла, ввел понятие «обратной связи», т. е. прямого или косвенного выражения реципиентом своего отношения к информации коммуникатора. Результаты этих изысканий дали возможность представить коммуникацию как форму осмысленного восприятия субъектом на основе переработки им соответствующей информации. Этот «ответ» получателя, а по сути вновь возникающая «вторичная информация» свидетельствовала об определенном взаимопонимании отправителя и получателя информации. Но возникновение такого ответа нельзя было считать железной необходимостью. Таким образом, коммуникация представала как частный случай передачи информации, итог результативного завершения попытки отправителя войти в контакт с ее получателем. В этом смысле коммуникация представала как контактный вид социальной связи, устанавливаемый на основе направленной передачи информации. Такое понимание коммуникации различало процесс коммуницирования (т. е. попытки коммуникатора войти в контакт, организовать общение с реципиентом) и собственно факта коммутации (т. е. установления искомого контакта). Политическую коммуникацию создают взаимоотношения трех основных акторов: коммуникатора (отправителя исходной информации, отражающей его видение либо реальных, либо выдуманных событий), коммуниканта (интерпретатора исходных сообщений в политическом пространстве) и реципиента (конечного адресата информации). Возникающие между ними контакты предполагают разнообразные смыссловые, содержательные и иные видоизменения перемещаемой информации. Вначале это кодирование коммуникактором так или иначе понятого им события (замысла), затем оформление этих сведений в виде текста, его последующей дополнительной интерпретации коммуникантом (например, редактором газеты, цензором, обрабатывающих первичную информацию журналиста), ориентированным на презентацию данной информации реципиенту (например, ее оформление в публичном пространстве), а впоследствии восприятие этой информации реципиентом, чье собственное понимание и отношение к этим сведениям рождает новые смысловые очертания отображаемых ими событий, явлений, фактов. Другими словами, на заключительном этапе информационного взаимодействия реципиент, декодируя полученные сведения, переводит их в понятную для себя систему значений, а равно и интерпретирует их в соответствии со своими интересами и складывающейся ситуацией. Коротко говоря, реципиент как бы восстанавливает начальные сведения в собственной системе координат и в соответствии с временем и местом их получения.

Эта логика формирующихся связей между тремя игроками на информационном поле показывает, что критерием возникновения политической коммуникации выступает производство вторичной информации (в виде образов, интерпретирующих первичные сообщения), формируемой реципиентом в ответ на получаемые сигналы и свидетельствующей о восприятии первичных сообщений. Формы такого внутреннего «ответа» могут быть разными (сугубо умозрительными или даже практического свойства), однако возникающие в сознании реципиента образы и представления только и могут свидетельствовать о результативности перемещения информации. Причем на конечное восприятие исходного текста влияет не только явно передаваемая информация, но и ее скрытое смысловое содержание, так называемый мессэдж, дающий реципиенту дополнительные сведения, отражающие подлинные намерения коммуникатора (например, сугубо юридическая интерпретация властями ареста М. Б. Ходорковского была воспринята большинством представителей крупного бизнеса как некая угроза их профессиональным занятиям и собственной безопасности).

Тот факт, что персональное восприятие реципиентом первичной информации может привести к, порой, существенному искажению изначально заложенных смыслов, показывает, что основной задачей коммуникации в сфере власти в конечном счете является формирование политической общности сторон, участвующих в информационном обмене, т. е. группировку и перегруппировку политических игроков (на основании укрепления идеологических, мифологических, религиозных платформ, использования механизмов персональной лояльности лидерам, партиям и проч.). Иными словами, политическая коммуникация должна обеспечить объединение коммуникатора и реципиента на основании некоей (государственной, партийной или иной другой) идеологии, доктрины или же конкретных политических требований, обозначающих их единые позиции по отношению к тем или иным целям и действиям в поле распределения политической власти. И это понятно, поскольку поддержание коммуникации на основе собственных идей (мнений, мифов, символов, лозунгов, оценок и проч.) укрепляет властные статусы акторов, повышать их легитимность и дает возможность регулировать и управлять перемещением властных ресурсов собственных позиций. Одновременно надо видеть и то, что решение задачи по формированию единых позиций акторов-участников политической коммуникации зависит и от сугубо технических параметров перемещения информации. Другими словами, на единение их политических позиций могут повлиять — помимо идейных соображений — характер используемых передатчиков/приемников, каналов распространения сведений, их «шумовой» потенциал (свидетельствующий о той или иной возможности искажения, снижения качества или потери сообщений при применении определенных технических средств, например, в печатной или цифровой форме), уровень подготовки технических кадров, обслуживающих эти контакты, а также другие аналогичные факторы. Итак, как можно видеть, в понятие «политических коммуникации» в рамках субъективного подхода включаются все аспекты персонализированного восприятия, истолкования и усвоения акторами информации. В силу этого коммуникация раскрывает все грани процесса установления осмысленных контактов между отправителями и получателями политической информации и ее применения в соответствии с намерениями субъектов при исполнении ими своих функций.

С учетом сказанного становится понятно, что в зависимости от каналов продвижения информации, состояния коммуниканта и реципиента, выбранных форм общения даже направленная передача информации может и не создать коммуникативных связей. Поэтому в политике возможны не только коммуникативные, но и предкоммуникативные, и посткоммуникативные ситуации, и просто информационные обмены, не приводящие к установлению осмысленных контактов между сторонами взаимодействия. Так что задача установления коммуникации — это сложная проблема, не предполагающая обязательного возникновения контактов по факту передачи информации. Причем применительно к политике следует учитывать и то, что направленные коммуникации не только формируются заинтересованными сторонами, но и столь же целенаправленно разрушаются конкурентами, продвигающими собственные позиции и проекты. Поэтому в современном обществе, к примеру, вхождение властей в контакт с населением предполагает не просто направленную передачу сообщений, а грамотное использование конкурентных отношений, выбор соответствующих методов информирования, учет местоположения и состояния сознания граждан, а также соблюдение целого ряда других важных для коммутации условий.

Впрочем, надо признать, что и в рамках социального подхода и его основных идей, многие сущностные параметры политических коммуникаций получают весьма разнообразную теоретическую трактовку. Так, одни ученые (Р. Дентон, Г. Вудворт и др.) предпочитают акцентировать внимание на формируемых в политических коммуникациях публичных дискуссиях, формирующихся по поводу распределения дефицитных ресурсов, повышения (снижения) легитимности какого-либо игрока на поле власти или же возможностей государства применять различного рода санкции. Другие теоретики, например, Б. Макнайр, связывают сущность политических коммуникаций с их целевым характером и действием медиаинститутов. Американская исследовательница Д. Грабер понимает их как форму общения, использующую вербальные и неязыковые средства контактов (в том числе язык телодвижений), а также включающую различные политические акты — бойкот, протест и др. Такого же, во многом расширительного понимания политических коммуникаций придерживается и Р. Шварценберг, усматривающий их наличие не только в отношениях между элементами политической системы, но и в отношениях политической системы с обществом в целом. Ряд ученых (Д. Мичн, Р. Джонсон) предлагают для исследования политических коммуникаций теории кибердемократии и электронного государства, отводя компьютерной технике решающую роль в деле их формирования и развития. Еще чаще политические коммуникации рассматриваются в прикладном плане, связываясь с массовыми информационными процессами. Так, ряд западных авторов, обобщая подобного рода подходы, выделяют три основных научных направления, в которых политическая коммуникация рассматривается как форма осуществления массовой коммуникации. С этой точки зрения выделяются «довоенные» теории (представленные прежде всего трудами У. Липпмана, утверждавшими способность СМИ к практически ничем не ограниченному влиянию и манипулированию общественным мнением); «послевоенные» теории партийной поддержки и убежденности (П. Лазарсфельд, Б. Бирельсон, Х. Годет и ряд других ученых, исследовавших характер зависимости массовой информации и пропаганды от состава аудитории и ее партийных идентичностей); а также «недавно сформировавшиеся» теории (сделавшие в исследованиях Д. Батлера, Д. Стоукса, Д. Каванаха и др. упор на методы информационного воздействия во время избирательных кампаний, на информационные ресурсы и технологии, изменяющие приоритеты общественного мнения, стратегии СМИ и партий, динамику информационной среды). Разнообразие трактовок политических коммуникаций отображает один важный водораздел в их понимании: либо данная форма политики рассматривается как некая экспликация универсальных форм общения, либо как специфическая форма контактных связей, обладающая собственными источниками, каналами связи, формами производства текстов, акторами и другими параметрами, характерными для сферы завоевания и распределения политической власти. В последнем случае политическая коммуникация раскрывается как особый тип социального общения, существующий наряду с другими, в том числе и имеющими публичную форму существования: правовыми, экономическими и прочими контактными связями. В последнем случае в политических коммуникациях выделяются как универсальные элементы, обусловленные законами общения, так и специфические параметры, заданные политикой как особой сферой общественной жизни. Например, универсализм политических коммуникаций раскрывает их как разновидность контактных связей, воплощающих некие общие параметры обращения информации и взаимодействия отправителя (коммуникатора) и получателя (реципиента) сообщений. Эти параметры политической коммуникации — в равной степени присущие всем организмам живой и неживой природы — отражают способность источника и получателя информации вступать во взаимодействие, реагировать и распознавать перемещаемые между ними сообщения.

Другой тип универсальных свойств политических коммуникаций задается обществом, т. е. собственно социальными закономерностями информационных обменов. Это выражается в использовании особых коммуникативных единиц общения — текстов, которые символизируют осознанные формы восприятия информации, а также в наличии еще одного участника общения — коммуниканта, т. е. актора, придающего информации надлежащую для передачи и последующего восприятия форму. Важнейшим показателем универсальных черт политических коммуникаций является и их внутренняя дифференциация. Так, согласно идеям Дж. Томсона (в свою очередь, опиравшимся на подходы К. Шеннона и У. Уивера и их основной труд «Математические теории коммуникации»), в их структуре выделяются три основных уровня: семантический, раскрывающий зависимость установления контактов от употребляемых людьми знаково-языковых структур (вербальных и невербальных); технико-организационный, характеризующий обусловленность коммуникации наличием особых каналов, сетей и технологий передачи (трансляции), переработки и получения информации; а также инфлуентальный (от англ. influence — влияние), демонстрирующий сам факт влияния информации на человеческое сознание и поведение. Наряду с такими общими параметрами политические коммуникации обладают и специфическими чертами, соответствующими природе и назначению данной области общественной жизни. Данные свойства формируются под влиянием особых политических институтов, структур, каналов передачи сообщений и ряда других факторов. К таким свойствам следует отнести символизм политических текстов, представляющих собою послания, олицетворяющие и обобщающие для человека властно значимые смыслы в явлениях жизни и позволяющих человеку идентифицировать себя в политическом пространстве, освоить в нем определенные функции. Иначе говоря, такие символические представления дают человеку возможность воспринимать, оценивать и обсуждать социальные проблемы как собственно политические, мыслить и проектировать свою деятельность в политических категориях (например, оценивать свои групповые интересы, отличать союзников от противников, видеть в фигурах политиков не конкретных индивидов, а носителей определенных функций, расширяющих или, напротив, сужающих возможности реализации тех или иных интересов, и т. д.). Иными словами, не во всех получаемых сведениях люди могут уловить политическую информацию. Другими словами, не все жизненные события могут быть прочитаны ими как политические факты и следовательно стать основанием для налаживания соответствующего вида коммуникации. Например, какие-нибудь скандальные события в шоу-бизнесе, так же как и политические явления, обладающие масштабным и публичным характером, тем не менее не способны инициировать политические контакты и связи между людьми.

Как известно, посредством коммуникации в политике может передаваться фактическая информация о происходящих событиях, побудительная (в виде приказов, призывов к действию и проч.), а также сконструированная, частично или полностью вымышленная (и связанная, как правило, с попытками оказать манипулятивное воздействие на человека). Однако в любом случае все эти сообщения должны иметь отношение к использованию власти, т. е. содержать соответствующую оценку событий, демонстрирующих связь событий с действием соответствующих структур и институтов. Например, посещение президентом страны какого-нибудь университета означает не рутинное событие (связанное, к примеру, с посещением этим человеком своей alma mater), а демонстрирует факт признания особого значения проблем высшей школы для всего государства и общества в целом. Это признание властно значимого отношения к далекому казалось бы от власти процессу переводит данное событие в разряд политических, делает из обыденного события политический факт. В то же время характер оценки (т. е. с чьих позиций и в чьих интересах может решаться проблема развития или реформирования высшей школы) относится уже к сфере интерпретации этого факта, позволяя реципиенту как присоединиться к оценке властей, так и занять собственную, отличную от нее позицию. Иными словами, чтобы стать основанием политической коммуникации то или иное событие должно быть признано ведущими игроками в пространстве власти как имеющее некое государственное значение. Это и превращает его в «политический факт». В дальнейшем в зависимости от характера освещения и распространения этого факта, способов доставки, переработки и распределения информации может меняться только интенсивность, плотность и частота контактов, но не характер политической коммуникации как таковой. Например, в сфере массовой политической коммуникации можно отчетливо проследить трансформации значений того или иного события, лежащего в их основании.

Одной из важнейших специфических характеристик политических коммуникаций являются ее агенты, акторы, субъекты, действующие в информационном пространстве публичной власти. В самом укрупненном виде — это политические элиты и гражданские, неэлитарные круги. Нередко в качестве таких агентов коммуникации выделяют государственные структуры, блок посредников (партии, СМИ, неправительственные организации и др.), а также общественность (общественное мнение). Однако, учитывая, что информационные сообщения распространяют те структуры и институты, которые приспособлены для этого и функционально, чисто технически, следует выделять следующих агентов: первые лица и официальные представители государственных органов (исполнительной, законодательной и судебной властей), действующие в информационном пространстве от лица данных структур, а также соответствующие ПР-отделы этих организаций; лидеры партий, представители групп организованных интересов и соответствующие ПР-отделы этих структур; СМИ (зарубежные и отечественные, проправительственные, оппозиционные и независимые) и информагентства (национальные и международные); профессиональные информационные структуры (консалтинговые и рекламные агентства, работающие на политическом рынке); рекламодатели, медиавладельцы и спонсоры информационных агентств и СМИ, обладающие как собственными, отличными друг от друга позициями, так и самостоятельными выходами на информационный рынок; политические сегменты гражданского населения (к ним относятся «публика» или политически активная часть общества, постоянно поддерживающая связи со своими контрагентами в пространстве политики; политически нейтральная часть общества — «общественность», а также политически пассивная аудитория — «общество»).

В качестве спорадически участвующих в информационно-коммуникативных процессах внутринационального государства можно выделить также структуры международного общественного мнения, международные организации и правительства других стран. В соответствии с деятельностью этих политических акторов политические коммуникации вбирают в себя как базовые (генерализированные), так и вторичные и даже маргинальные потоки информации. Тем самым на их основе формируются и формы контактов, играющие различную роль в воспроизводстве политической системы. Коммуникации обслуживают как симметричные, так и несимметричные контакты акторов, занимающих различные позиции по отношению к центрам власти. Коммуникативная деятельность может сглаживать разницу статусов, издержки перераспределения ресурсов, ориентируясь на поддержание баланса.

Специфические параметры политической коммуникации обусловлены также и иными факторами, например, различными (демократическими, авторитарными или иными) способами организации власти в отдельных государствах, действием международных институтов и местных правительств и даже межличностными связями политиков, предлагающих собственные нормы регулирования властных отношений, стандарты кодирования, передачи и восприятия значимой для людей как носителей политических функций информации. Одним словом, в своей совокупности все эти зависимости обусловливают содержательные черты коммуникаций в политическом пространстве: их специфические институты, нормы и стандарты общения (коммутации), формы обработки текстов, технологии организации и подержания публичного и теневого дискурсов и т. д. В целом выделение специфических черт политической коммуникации демонстрирует, что этот процесс раскрывает многогранное интерактивное взаимодействие людей, играющих в политике разные роли и обладающих собственным отношением к позициям государственных органов, партий или международных структур, мотивами и установками их политической активности. Благодаря коммуникациям, информация и возникающие на основании ее обмена контакты связывает в пространстве власти разные аудитории: от рядовых граждан до профессиональных групп, занятых в производстве политических решений.

 Различные формы сочетания универсальных и специфических параметров политических коммуникаций дают возможность выделить их различные типы и разновидности. В частности, к их основным типам можно отнести: вербальные (формирующиеся на основе различных словесных и изустных языковых систем общения) и невербальные (использующие паралингвистические, кинестезические и иные аналогичные способы общения людей, язык жестов, телодвижений, этикета и проч.); вертикальные (характеризующие отношения между вышестоящими и нижестоящими институтами и структурами власти, а в конечном счете отношения между правящим классом и неэлитарными группами населения, рядовыми гражданами) и горизонтальные (предполагающие установление контактов между институтами, структурами, звеньями или группами, принадлежащими к одному уровню организации власти (например, между органами исполнительной власти в регионах, между оппозиционными партиями, общественно-политическими движениями и т. д.); личностные (демонстрирующие общение человека с самим собой), межличностные (характеризующие политические контакты между персональными акторами), групповые (раскрывающие специфику установления контактов между групповыми акторами — партиями, организациями, социальными общностями и проч.), внутригрупповые (или локальные) (показывающие специфику общения, которое не выходит за рамки группового объединения) и массовые (демонстрирующие отличительные черты коммуникаций государства и массовых общностей в публичной сфере, предполагающих использование сответствующих институтов, каналов и форм передачи и распространения информации); формальные (основанные на использовании официальной информации, осознания правовых или иных последствий за последствия установления или неустановления контактов) и неформальные (в основе которых индивидуальные, корпоративные и иные неофициальные пристрастия людей).

Коммуникации в политике также могут быть как опосредованными, так и раскрывать непосредственное общение людей, носить формальный и неформальный характер. Частота и плотность политических контактов, характер информационного воздействия коммуникатора на реципиента в значительной части определяется формами организации публичного дискурса. Эти матрицы информационных обменов вмещают в себя различные механизмы и технологии «частичного осведомления», установления «доверительных контактов», «информационного насыщения», «переинтерпретации образа» и многие-многие другие, которые меняют приоритеты населения, их установки, контекст восприятия сообщений и иные параметры коммуникаций. Так, в рамках политического рынка для поддержания коммуникаций в основном используются маркетинговые механизмы и технологии, построенные на принципах передачи информации, предполагающих наиболее полное удовлетворение информационных запросов реципиента (вплоть до передачи ему сведений в удобном для него месте и времени). К таким методам поддержания коммуникаций, как правило, относят политическую рекламу, политический ПР, информационный лоббизм и даже информационный терроризм. Данные способы организации коммуникаций ориентированы на производство обратной связи коммуникатора и реципиента и неразрывно связаны с сознательным построением имиджа всех информационных продуктов и политических товаров. В тех же случаях, когда обмен информацией не предусматривает учета интересов реципиента и образование обратной связи, обычно используются немаркетинговые способы передачи сообщений, наиболее важными из которых выступают политическая пропаганда и агитация. С ними связаны наиболее масштабное применение технологий манипулирования, дезинформации, прямого обмана населения и даже приемов воздействия на человека в обход его сознания (в частности, технологии индоктринации, рассчитанные на изменение подсознания человека). По сути же — это способы информирования контрагентов и даже навязывания им позиций коммуникатора. Такие методы широко применяются при ведении информационных войн. Так что, даже не ориентируясь на образование обратной связи с реципиентами, подобные формы организации общения дает мощный политический эффект. Одновременно существуют и синтетические формы поддержания коммуникаций в политике, совмещающих определенные параметры маркетинговых и немаркетинговых технологий. К ним можно отнести формы налаживания общения в условиях кризиса (кризисная коммуникация), а также использование юмористических приемов (смеховая коммуникация).