Роль России в операциях СНГ и ООН в Таджикистане

Рассмотрение исторических, этнических/межклановых, политических  и иных источников и форм протекания конфликта в Таджикистане достаточно полно представлено в научной литературе. Рассмотрим особенности действий России, других стран СНГ, ООН и иных международных организаций в связи с таджикским конфликтом с точки зрения организации в регионе комплекса миротворческих операций, а также оценки правового статуса, характера и результатов этого вмешательства.  Речь идет о комплексе операций, потому что, во-первых, в Таджикистане параллельно (хотя и взаимосвязано)  протекали операции СНГ и ООН, а во-вторых, с начала 90-х годов по настоящее время неоднократно менялся статус, масштаб, международный состав, мандат международного вмешательства.

Формы участия СНГ и России в конфликтном урегулировании  в Таджикистане

Бывший руководитель Федеральной пограничной службы РФ, а затем руководитель Комитета по обороне ГД ФС РФ генерал А.И.Николаев характеризовал конфликт в Таджикистане как «современный вооруженный конфликт со всеми характерными для него особенностями: новейшей техникой и вооружением, интенсивной информационно-психологической борьбой, быстротой, смещением причинно-следственных комплексов», а результат действий российских пограничников и вооруженных сил в Таджикистане как «военную победу». Такая оценка несовместима с трактовкой этих действий как миротворческой операции и заставляет обратиться к эволюции подхода России и СНГ к разрешению таджикского конфликта.

Хотя первые вооруженные столкновения межкланового характера начались в Таджикистане в 1990-1991 гг., характер открытой гражданской войны они приняли во второй половине 1992 года. При этом, как справедливо отмечает Ю.Е.Федоров и некоторые другие исследователи, в этой гражданской войне произошло наслоение по крайней мере пяти типов противоречий:

• межклановое соперничество кулябского, ходжентского, гармского и бадахшанского кланов, борющихся за влияние в органах
• государственной и местной власти;
• противоборство (отражавшее общую ситуацию в период распада СССР) коммунистических и антикоммунистических сил;
• противоречия между консолидирующимися исламскими фундаменталистами и другими социально-политическими силами;
• межэтнические трения между проживающим в Таджикистане таджикским (до 3,3 млн. чел. в начале 90-х гг.) и узбекским (до 1,2 млн. чел.) населением;
• влияние и давление со стороны внешних сил, прежде всего имеющих в этом регионе различные интересы Узбекистана, Ирана, Афганистана и России.

Именно в разгар кровопролитной гражданской войны в октябре 1992 г. правительство Таджикистана обратилось к властям еще «молодого» межгосударственного образования СНГ с просьбой о помощи. Руководство соседнего Кыргызстана первым выдвинуло инициативу «миротворческого вмешательства». Совет глав государств, собравшийся в Бишкеке, констатировал, что «главы государств СНГ не могут оставаться безразличными к судьбе народа братского Таджикистана и готовы оказать ему необходимую помощь, в том числе миротворческими силами, после получения официального обращения Президиума Верховного Совета, Кабинета Министров и исполняющего обязанности Президента – Председателя Верховного Совета Республики Таджикистан».

О каких «миротворческих силах» шла речь осенью 1992 года? Военная инфраструктура бывшего СССР еще не была поделена на самостоятельные вооруженные силы новых независимых государств. В этот период еще господствовала концепция, согласно которой предполагалось создать Объединенные Вооруженные Силы СНГ под общим командованием, с новыми функциями использования их в том числе на территории самих ННГ. Фактически такой подход был нацелен на сохранение (при изменении цепочки командования и особенностей дислокации) целостности инфраструктуры бывших ВС СССР (за исключением стран Балтии). Этому подходу противостояла концепция, разделяемая пришедшими к власти элитами ряда государств ННГ, согласно которой предлагалось провести раздел военной инфраструктуры бывшего СССР «по национальному признаку», разделив войска, вооружение, оборудование, военно-техническую инфраструктуру на самостоятельные вооруженные силы каждого нового независимого государства. Поскольку в 1992 г. второй подход еще не стал преобладающим, бывшие советские контингенты на территории Таджикистана не воспринимались как «российские», а рассматривались как компонент будущих «Объединенных Вооруженных сил Содружества». Именно поэтому, хотя на территории Таджикистана в тот период находились только подчиненные Москве 201-я дивизия и пограничные силы, Э.Рахмонов в своих нескольких обращениях к СГГ СНГ постоянно употреблял термин «коллективные миротворческие силы».

Примерно через полтора месяца после первого решения о возможности направления коллективных сил в Таджикистан в дополнение (или на замену) к российской 201-й мотострелковой дивизии, руководителями Казахстана, Узбекистана, России и Киргизии было принято повторное решение на совещании в Термезе (Узбекистан) 30 ноября 1992 г. Как и первое решение, оно на деле не было выполнено и не привело к появлению в регионе никаких новых контингентов в дополнение к уже находившимся там, которые тоже пока существенно не вмешивались в ход военных действий в регионе в условиях неясности обстановки, собственного статуса и мандата.

Вопрос о коллективной операции стран СНГ снова, уже в третий раз, решался 22 января 1993 года в Минске, где было принято решение «О дополнительных мерах по стабилизации обстановке в Республике Таджикистан». В нем говорилось: «Государства-участники Содружества незамедлительно решат в соответствии с национальным законодательством вопрос о направлении дополнительных воинских контингентов для стабилизации обстановки в Республике Таджикистан».

Вопрос о согласовании с национальным законодательством встал в связи с тем, что в СНГ как молодом политическом образовании, да и в самих недавно сформировавших парламенты новых независимых государствах не был отработан и законодательно определен вопрос о правовых основах направления войск за пределы национальных территорий. Большинство государств именно этим мотивировали затяжку с предоставлением контингентов для коллективных сил. Однако уже на Минской встрече января 1993 года ясно обозначился водораздел: хотя политическое Заявление по Таджикистану подписали десять  президентов, тем не менее Молдова, Беларусь, Туркменистан и Украина отказались подписать дополнительное решение о вхождении, хотя бы в будущем, их военных контингентов в коллективные миротворческие силы СНГ.

Тому были разные внутренние и международные причины. В Молдове развивался собственный внутренний конфликт в Приднестровье, к тому же одним из результатов усиления прорумынской ориентации на том этапе стало выдвижение принципа нейтралитета Молдовы и невхождения  ни в какие структуры СНГ. Украина, заявляя об отказе участвовать в военной реинтеграции с Москвой, одновременно подчеркивала, что не имеет прямых интересов в далеком от нее Таджикском регионе. В Беларуси и Туркменистане нейтралитет к тому времени уже был возведен в конституционный принцип, причем в белорусскую Конституцию этот принцип перекочевал из Декларации независимости Республики Беларусь и вызывал внутренние споры, однако не позволял формально направлять белорусских военных за пределы национальной территории.

К весне 1993 г. стало ясно, что, несмотря на политическую поддержку идеи коллективного миротворчества со стороны ряда стран СНГ, только российские контингенты, подчиненные Министерству обороны, а также несущие охрану таджикско-афганской границы,  могут оказать действенную военную помощь таджикскому правительству. Э.Ш.Рахмонов, который тогда занял пост Председателя Верховного Совета Республики Таджикистан (президентские выборы прошли намного позже), посетил Москву и 25 мая 1993 г. подписал комплекс политических и военных договоренностей с Президентом РФ Б.Н.Ельциным.

Третья статья Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи провозглашала «совместную оборонную политику» России и Таджикистана «на основе согласованных положений своих военных доктрин». Та же статья предоставляла Российской Федерации право использования военных объектов (имелись в виду пограничные заставы и базы дислокации 201-й мсд, а также объекты систем противоракетной и противовоздушной обороны) расположенных на таджикской территории. Однако - и  это отражало противоречивую ситуацию того политического момента, Россия и Таджикистан подтверждали, что, создавая нечто вроде совместных вооруженных сил, они будут полагать эти силы «под командованием Объединенных Вооруженных Сил Содружества».

Вместе с тем, в 1993-1994 гг. произошел окончательный отказ от концепции сохранения общей военной инфраструктуры Содружества и возобладал подход, согласно которому каждое новое независимое государство строило самостоятельные вооруженные силы. В результате за 201-й мсд окончательно закрепился статус российской части (без приписки к так и не созданным Объединенным Вооруженным силам СНГ), и таджикские власти пошли по пути двусторонних договоренностей с Россией относительно ее  использования в целях региональной стабилизации.

Таким образом, в соглашениях весны 1993 г. речь уже не шла о «равноудаленном миротворческом» статусе приглашаемых в Таджикистан внешних военных сил. Напротив, провозглашалось доктринальное и организационное объединение таджикских и уже дислоцированных в стране российских сил, и предполагалось однозначное участие российских вооруженных сил, дислоцированных в Таджикистане, в действиях на стороне правительства против «третьих сил», под которыми понималась тогда еще не объединенная таджикская оппозиция.

Вступление российских военных в действия по «стабилизации обстановки» произошло таким образом и в такой момент, когда оно было выгодно лишь одной из сторон конфликта - одержавшему ряд военных побед и заинтересованному в соглашении о прекращении огня режиму Э.Рахмонова. Причем реальным правовым основанием на первом этапе стали не договоренности глав государств СНГ о коллективном военном вмешательстве (которые оставались на тот момент невыполненными), а российско-таджикские двусторонние соглашения.

Реальная интернационализация операции в Таджикистане началась позже, лишь когда в сентябре 1993 г. в Москве были подписаны Решение о формировании Коллективных миротворческих сил и начале их функционирования, Соглашение о Коллективных миротворческих силах и совместных мерах по их материально-техническому обеспечению и Положение об Объединенном командовании Коллективных миротворческих сил.

Существенно, что в Приложении к Соглашению о КМС определялись размеры долевых взносов государств-участников для финансирования деятельности КМС. Предполагалось, что Россия будет обеспечивать половину (50%) финансирования, в то время как Казахстан и Узбекистан возьмут на себя по 15% долевых взносов, а Кыргызстан и сам Таджикистан - по 10%. Как и многие соглашения того этапа, это соглашение также впоследствии не было выполнено, страны-партнеры не внесли обещанные доли средств, и основное финансирование КМС осуществлялось преимущественно за счет России.

Невыполнение (или выполнение в неполном объеме) обязательств по выделению контингентов и средств для Коллективных миротворческих сил стало предметом серьезного обсуждения и взаимной критики на заседании Совета министров обороны СНГ в декабре 1993 г. С точки зрения анализа функций и мандата КМС чрезвычайно важен 5-й пункт принятого СМО СНГ Протокольного решения. В нем предлагалось обратиться к главам государств СНГ с совместной инициативой Совета министров обороны и Совета министров иностранных дел СНГ о создании на постоянной основе в Таджикистане «нештатной координационно-консультативной комиссии из представителей министерств иностранных дел государств СНГ… с целью активизации и конкретизации усилий по политическому урегулированию».

Фактически, военные вышли с инициативой создания политического органа по урегулированию, который не предполагался Соглашением о КМС. Если по стандартам и процедурам ООН гражданский политический орган (комиссия, спецпредставитель) по урегулированию создается как высшая инстанция, и ему в помощь и подчинение формируется военный контингент и назначается командующий коллективными силами, то в случае с созданием КМС военные силы были созданы с нетипичной ни для России, ни для войск ООН цепочкой командования, когда Командующий подчинялся непосредственно президентам ряда стран, которыми и назначался. При этом фактически военный контингент, названный «миротворческим», не имел (до обращения самих военных) над собой или рядом с собой никакого политического постоянного органа по урегулированию конфликта. Только 26 мая 1995 г. Совет глав государств СНГ принял решение учредить пост Специального представителя СНГ по урегулированию конфликта в Таджикистане.

Нетрудно объяснить, почему операция, впоследствии получившая статус «миротворческой», изначально не имела компонента по политическому урегулированию конфликта: сам мандат КМС, сформулированный в документах сентября 1993 г., и первый раз продленный 15 апреля 1994 г., ориентировал их как на основную задачу на противодействие «проникновению вооруженных формирований с территории Исламского Государства Афганистан, …дестабилизирующих обстановку в Таджикистане».

Превращение охраны таджикско-афганской границы в основной пункт мандата КМС еще более отдаляло операцию от традиционного миротворчества. Статус операции осложнялся еще и тем, что российские пограничники, несшие основную нагрузку по решению поставленной задачи, не входили в состав международных коллективных КМС. В то же время, они подчинялись Командующему КМС в его «втором» качестве - как Командующему группы российских войск в Республике Таджикистан. В свою очередь, такое совмещение постов «беспристрастного международного» командующего миротворческим контингентом и командира российских войск в регионе, хотя и облегчало оперативное согласование, явно противоречило принципам международного миротворчества.

В апреле 1994 г. планировалось сделать КМС подлинно международными и увеличить находящийся там российский контингент численностью около 6000 чел. до 16000 человек, в значительной мере за счет казахского, киргизского и узбекского пополнений. Принималось решение направить в Таджикистан по одному батальон от Республики Казахстан и Киргизской Республики, а также два батальона от Республики Узбекистан. На деле Узбекистан направил одну мотострелковую роту, а Казахстан и Киргизстан - группу штабных офицеров.

Как структура сил, фактически направленных на реализацию мандата СГГ СНГ, соотносится с нормами миротворческих операций? 201-я мотострелковая дивизия, сохранившая штатную структуру мотострелковой дивизии в мирное время и численность порядка 6600 человек, была усилена частями и подразделениями специальных войск. Привлечение частей и подразделений ФПС, ФСБ, ФАПСИ было осуществлено н основе отдельных соглашений. Усиленная дивизия сохраняет  тяжелое вооружение - более 700 боевых машин (в том числе 190 танков, более 500 БТР и БМП), имеет вертолетную боевую группу. Такой состав является, разумеется, нетипичным для «классического» миротворчества с его принципами «минимального и ограниченного применения силы», «использования оружия только для самообороны», «невмешательства в военные действия конфликтующих сторон».

В тенденции имеющаяся структура сил в Таджикистане более соответствовала имеющимся в ООН прецедентам создания группировок для операций по установлению мира (принуждению к миру). Однако после операций 90-х годов в бывшей Югославии, Албании, в Сомали, в Восточном Тиморе и др. можно констатировать, что действия в очагах гражданских войн, когда отдельные конфликтующие стороны используют штатные вооруженные силы, а незаконные вооруженные формирования многочисленны и  располагают современным вооружением, требуют от миротворческих сил серьезных военных ресурсов. Критерий масштабов привлекаемых сил не может использоваться для различения операций по установлению и по поддержанию мира. Различие носит правовой характер. Отсутствие согласия на международное вмешательство конфликтующих сторон, и прежде всего законно избранных политических властей государства, на чьей территории происходит конфликт, означает невозможность применения операции по поддержанию мира и требует принудительных действий, которые, в соответствии с Уставом ООН,  могут применяться лишь по мандату СБ ООН. Между тем, в Таджикистане имеется неоднократно подтвержденное согласие политического руководства страны на операцию на ее территории, а с момента подписания представителями оппозиции первого соглашения о прекращении огня (и тем более после подписания ОТО мирных соглашений 1997 года) наличествует и согласие второй основной стороны конфликта.

Таким образом, масштаб и структура привлеченных сил не вызывает реальных проблем с признанием миротворческого статуса операции. Проблемы, однако, возникают, с правовым оформлением начального этапа операции, характером мандата (некоторым расхождением формального и «неформального» мандатов) и наличием в операции элементов принудительных действий.

В основном части и подразделения контингента распределены на элементы для выполнения следующих функций:

• обеспечение стабильности в регионе - до 65% всего личного состава;
• охрана и оборона стратегически важных объектов (Нурекская ГЭС и др.) - до 20%;
• охрана и сопровождение грузов, гуманитарной помощи, служба на контрольно-пропускных пунктах, контроль транспортных потоков - до 10%;
• мобильные резервы - 5%.

За контингентом не закреплена какая-либо конкретная зона ответственности или район контроля, что отличает действия в данной операции от обычной для миротворческих операций организации. Фактический мандат операции оказывается чрезвычайно широким по охвату (вся территория страны) и многоплановым. Он включает как охрану границ и противодействие проникновению вооруженных формирований извне (причем не только из Афганистана, но и из Узбекистана, куда ушла часть таджикской оппозиции, как показали столкновения в 1998 г.), охрану и оборону транспортной и индустриальной инфраструктуры государства от диверсий и разрушения, предотвращение вооруженных столкновений, обеспечение гуманитарной помощи (в частности, фактически спасение населения Горно-Бадахшанской автономной области от голода в ситуации блокады этого региона), приостановка незаконного ввоза наркотиков и оружия с территории сопредельных государств. Наконец, в результате активизации военных действий талибов в Афганистане после их прихода к власти в Кабуле встала задача противодействия вооруженным формированиям другого государства в приграничных районах.

Такой комплекс задач фактически соответствует задачам, которые в принципе должны выполнять вооруженные, пограничные и полицейские силы самого государства Таджикистан. Другими словами, международный по статусу и российский на деле контингент осуществлял функции защиты и поддержки правительства Таджикистана, совместного выполнения с Вооруженными силами Республики Таджикистан их государственных задач, с которыми они не могли справиться самостоятельно.

В 1995 г. мандат Коллективных миротворческих сил СНГ получил несколько обновленную трактовку в результате принятия Комплексного плана по урегулированию обстановки на таджикско-афганской границе. А с января 1996 г., после принятия Советом глав государств СНГ Положения о Коллективных силах по поддержанию мира в Содружестве независимых государств статус КМС (отныне стал применяться термин «КСПМ») был пересмотрен в сторону большего соответствия терминологии и принципам международного миротворчества. Как постулируется в 1-й статье Положения, КСПМ являются «временным коалиционным формированием, которое создается на период проведения операции по поддержанию мира в целях содействия урегулированию конфликтов на территории любого государства-участника Содружества Независимых Государств». При этом Положение о КСПМ СНГ создавалось как типовое, не только для таджикского случая, и силы в Таджикистане и Абхазии/Грузии стали рассматриваться как два конкретных формирования КСПМ. Разумеется, поскольку разработчики Положения о КСПМ отталкивались  от международного права и стандартов, далеко не все параметры и предыстория действия сил в Таджикистане укладываются в новое Положение. Например, Положение требует, чтобы КСПМ вводились «по просьбе и с согласия всех конфликтующих сторон, а также при условии достижения ими соглашения о прекращении огня и других враждебных действий до направления в зону конфликта КСПМ». В то же время очевидно, что на момент начала операций в 1992 году лишь одна из сторон была заинтересована в привлечении внешней военной поддержки, а формальные соглашения достигались уже в условиях присутствия в зоне конфликта внешних военных сил.

Таким образом, военные действия в Таджикистане с 1992 г. по настоящее время, очевидно,  с политико-правовой точки зрения следует трактовать не как единую миротворческую операцию, а как комплекс из нескольких разнотипных операций:

• Операция (комплекс мероприятий) пограничных (и приданных к ним) сил РФ по охране государственной границы Таджикистана с Афганистаном и Китаем (не имела четкого правового оформления до мая 1993 г., затем осуществляется на основе двустороннего межгосударственного соглашения РФ-РТ от 25.05.1993; не имеет характера международной миротворческой операции).
• Коллективные дополнительные меры стран СНГ по стабилизации обстановки на таджикско-афганской границе в 1993-1994 гг. (регулировались решениями СГГ СНГ от 22.01.1993, 24.12.1993 и 15.04.1994). Изначально эти меры не трактовались как миротворческая деятельность в смысле региональной миротворческой операции, впоследствии, с внесением формулировок по стабилизации обстановки на границе в мандат КМС СНГ, получили миротворческую трактовку.
• Собственно операция Коллективных миротворческих сил СНГ по мандату Совета глав государств СНГ. КМС СНГ реально были созданы как коллективные силы сначала 5-ти, затем 4-х государств - России, Казахстана, Узбекистана. Киргизстана (контингенты ВС Таджикистана были поначалу включены в КМС, затем исключены для более адекватного соответствия критериям международного миротворчества). Другие страны СНГ не принимали практического участия в их формировании или финансировании. В силу этого можно применить сложившуюся в системе ООН терминологию и говорить о коалиции государств, которой региональная организация (СНГ) делегировала полномочия по практическому проведению миротворческой операции. Это более адекватное определение типа операции, чем утверждение, что операция в Таджикистане проводится Содружеством в целом, тем более, что конфигурация самого СНГ за годы операции менялась, а ряд стран подчеркивал, что неучастие в операциях такого типа носит не случайный, а принципиальный характер.
• Действия военных контингентов Вооруженных сил Российской Федерации, дислоцированных на территории Республики Таджикистан, по оказанию поддержки правительству Республики Таджикистан в решении задач стабилизации обстановки, и решении иных государственных задач, на основе Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи между РФ и РТ, и других двусторонних соглашений. Целесообразно вынести мероприятия по оказанию поддержки правительственным силам Таджикистана со стороны РФ за пределы «коллективных миротворческих действий», чтобы не подвергать сомнению статус операции коалиции стран СНГ. К тому же, этот тип действий охватывает все не входящие в КМС СНГ компоненты Группы российских войск в Таджикистане.
• Политико-дипломатическая посредническая деятельность государств СНГ по мирному урегулированию межтаджикского конфликта. Субъектами осуществления этой деятельности выступали на разных этапах Совет глав государств СНГ, Совет министров иностранных дел и Совет министров обороны СНГ, политическая  Комиссия по урегулированию, Специальный представитель СНГ по урегулированию конфликта в Таджикистане. Эта деятельность окончательно приняла характер «классического» миротворческого посредничества в 1995-1997 гг. в ходе организации и проведения переговоров с участием таджикского правительства и Объединенной таджикской оппозиции, завершившихся подписание Таджикских мирных соглашений 1997 г.  В этом смысле можно выделить этот комплекс политико-дипломатических мероприятий как миротворческую посредническую (невоенную) миссию СНГ, осуществленную во взаимодействии с ООН и ОБСЕ, чьи делегации также действовали в регионе в этот период.
• Наконец, операция МНООНТ/UNMOT военных наблюдателей ООН в Таджикистане (в настоящее время – военные наблюдатели от 13 стран), которая анализируется ниже.

При такой трактовке гораздо легче отстоять статус миротворческой операции региональной организации для тех компонентов названного комплекса, которые действительно соответствуют общим критериям миротворчества ООН и региональных организаций. При этом собственно миротворческая операция коалиции стран СНГ предстает двукомпонентной: включающей военную деятельность КМС СНГ, с одной стороны, и политико-дипломатическую посредническую миссию СНГ по межтаджикскому урегулированию, с другой.

Роль Миссии наблюдателей ООН в Таджикистане (операция МНООНТ/UNMOT)

В период 1992-2000 гг.  в Таджикистане имело место сочетание и взаимодействие миротворческих усилий СНГ и миссии ООН с разными мандатами одновременно.

Мандат и характер деятельности Миссии наблюдателей Организации Объединенных наций в Таджикистане (МНООНТ) показывает, что, в отличие от Коллективных сил СНГ по поддержанию мира (КМС СНГ), она осуществляет традиционный для ООН «мягкий» посредническо-наблюдательный подход. Деятельность МНООНТ носит вспомогательный характер. Без КСПМ СНГ она не внесла бы никаких существенных перемен в ход конфликта. Однако нейтральный политико-дипломатический статус миссии ООН все-таки имеет определенные преимущества при организации политического переговорного процесса. Именно миссия ООН координирует взаимодействие «сторонних» участников урегулирования, таких, как Организация исламская конференция, ОБСЕ, иранские, афганские, пакистанские дипломаты и др.

Начальный мандат МНООНТ был определен в декабре 1994 года. Миссия ООН как бы придавалась в помощь Объединенной комиссии – политическому органу по урегулированию, в который вошли представители Таджикского правительства и Объединенной таджикской оппозиции. МНООНТ вменялись четыре основных задачи:

• мониторинг практической реализации Соглашения о временном прекращении огня на таджикско-афганской границе и внутри страны на время проведения переговоров;
• расследование случаев нарушения соглашения о прекращении военных действий и сообщение результатов расследования Объединенной комиссии и ООН;
• поддержание тесных контактов со сторонами конфликта, оказание им посреднических услуг, а также связь и взаимодействие с миссией ОБСЕ, Коллективными силами СНГ по поддержанию мира и пограничными силами РФ в регионе;
• содействовать привлечению и доставке в регион гуманитарной помощи, координировать политические усилия по урегулированию, поддерживать деятельность Специального представителя Генерального секретаря ООН в регионе.

Встречи, переговоры и консультации по выработке комплекса политических соглашений продолжались в Таджикистане около двух лет, начиная с августа 1995 года вплоть до подписания Общего соглашения об установлении мира и национального согласия в Таджикистане 27 июня 1997 года. На деле Общее соглашение – это комплекс документов, включающий политическое соглашение, документ о регулировании военной деятельности, протокол о беженцах и перемещенных лицах, разнообразные вспомогательные протоколы, а также гарантии со стороны ООН, ОБСЕ, СНГ и Организации исламская конференция.

Представители СНГ и ООН (политическую часть МНООНТ в тот период возглавлял Специальный представитель Генерального секретаря ООН Ч.Меррем) довольно тесно взаимодействовали как между собой, так и с конфликтующими сторонами в период разработки соглашений. Переговорный процесс был чрезвычайно многосторонним. Помимо непосредственных представителей конфликтующих сторон – таджикского правительства и Объединенной таджикской оппозиции, в переговорах на протяжении двух лет в той или иной мере участвовали представители России, Узбекистана, Казахстана, Киргизстана, Туркменистана, Ирана, Пакистана, Афганистана, СНГ, ОИК, ООН, ОБСЕ.

Многосторонний характер переговоров по урегулированию в Таджикистане с привлечением целого ряда международных организаций является, несомненно, положительным примером на фоне происходившей примерно в тот же период в другом регионе выработки Дейтонских соглашений по Боснии. США, выступавшие непосредственным организатором Дейтонских переговоров, фактически добились вытеснения ООН и ОБСЕ из переговорного процесса. Высший Представитель по урегулированию в Боснии был назначен как альтернативная фигура по отношению к уже находившемуся в бывшей Югославии Специальному представителю Генерального секретаря ООН. Прошло немало времени (по отзывам К.Бильдта – до четырех месяцев), прежде чем уже после подписания соглашений в Боснии были налажены регулярные встречи и взаимодействие между ним самим как Высшим Представителем по урегулированию, с одной стороны, и представителями ООН и ОБСЕ в регионе, с другой. На этом фоне позиция России и СНГ по вовлечению представителей ООН и ОБСЕ в сам процесс переговоров и выработки соглашений характеризуется заметно большей «лояльностью» в отношении миротворческой роли международных организаций, чем позиция США в Дейтонском процессе.

Реализуя координирующую роль ООН и функции гаранта соглашений, представитель ООН Ч.Меррем подписал от имени Объединенных наций Общее соглашение наряду с Президентом Таджикистана Э.Рахмоновым и лидером Объединенной Таджикской оппозиции С.Нури.

Основные положения мирных соглашений по Таджикистану сводятся к следующему:

• установление переходного периода сроком до полутора лет, на протяжении которых происходят политические преобразования и ликвидируются основные последствия столкновений прежних лет;
• создание Комиссии по национальному примирению (КНП), в которой половина мест (из 26 членов) выделяется представителям ОТО, включая пост Председателя КНП, в то время как заместителем Председателя становится представитель таджикского правительства;
• переход к коалиционному принципу формирования исполнительной власти, при котором до 30% мест в министерствах, ведомствах, органах судебной власти и местного самоуправления выделяется ОТО;
• обеспечение добровольного и безопасного возвращения всех беженцев и перемещенных лиц;
• ликвидация вооруженных формирований ОТО, разоружение их членов, однако при одновременной гарантированной «реинтеграции» всех желающих представителей ОТО в правительственные силовые структуры;
• осуществление обмена военнопленными и задержанными, принятие законов об амнистии и взаимном прощении;
• комплекс правовых мероприятий, включая внесение поправок в Конституцию страны, а также в закон о выборах, о политических партиях (легализация политического представительства разных движений в составе ОТО);
• обеспечение гарантий свободной деятельности СМИ;
• проведение новых парламентских выборов, и предоставление ОТО до четверти мест в Центральной избирательной комиссии для контроля над свободным характером выборов.

Начало реализации этих соглашений заставило пересмотреть и значительно расширить мандат МНООНТ, а также функции КМС СНГ на переходный период.  Совет Безопасности ООН, рассмотрев изменения политической ситуации в Таджикистане, определил в ноябре 1997 г. новый мандат для МНООНТ.

Новый расширенный мандат включал следующие задачи:

• обеспечить посреднические услуги и экспертные советы по ходу процесса реализации соглашений, наладить тесное сотрудничество с созданной Комиссией по национальному примирению и Центральной комиссией по выборам и проведению референдума;
• участвовать в работе Контактной группы государств и организаций – гарантов соглашения и выступать координатором этой группы;
• расследовать случаи нарушения соглашений и применения оружия и докладывать о результатах ООН и Комиссии по национальному примирению;
• наблюдать за разоружением, демобилизацией и реинтеграцией бойцов ОТО;
• помогать в организации включения в правительственные структуры тех бывших участников столкновений, которые не согласны на демобилизацию;
• координировать помощь Таджикистану со стороны ООН (в том числе гуманитарную помощь) на протяжении переходного периода;
• продолжить поддержание тесных контактов со всеми сторонами, включая Коллективные силы СНГ по поддержанию мира. Миссию ОБСЕ и Российские пограничные силы.

Миссия МНООНТ в 1997-2000 гг. играла вспомогательную роль в организации воплощения в жизнь мирных соглашений. Однако когда в 1997-1998 гг. произошли новые вооруженные столкновения между отрядами М.Худойбердыева, действующими с территории Узбекистана (куда эта оппозиционная группа ушла еще в 1996 г.) и правительственными войсками, МНООНТ не смогла установить реального контакта с нарушителями мирных соглашений и выполнить свои посреднические функции. Обеспокоенные возобновлением вооруженных столкновений главы государств СНГ предприняли в 1998 г. дополнительные меры дипломатического и военного характера,  в том числе задействовали КМС СНГ для прекращения столкновений.

Оценивая роль миссии МНООНТ в целом как несомненно положительную и полезную, следует вместе с тем реалистично отдавать отчет в том, что в своей нынешней форме она является лишь «приложением» к реальным военно-политическим действиям в этом конфликтном регионе, и может действовать лишь «на плечах» КМС СНГ.

В 1995 году президенты пяти государств СНГ (Таджикистана, России, Узбекистана, Казахстана и Киргизстана) обратились с официальным посланием к председателю Совета Безопасности ООН с просьбой о существенном расширении полномочий и функций операции ООН. «Мы просим, - говорилось в обращении, - принять решение, дающее «зеленый свет» учреждению в Таджикистане полноценной миротворческой операции, состав и мандат которой отвечал бы масштабным задачам урегулирования конфликта. При этом мы исходим из наличия предпосылки, на важность которой указывает Генеральный секретарь ООН в своем последнем докладе по миротворчеству: соперничающие стороны готовы принять помощь и «хотят помочь себе сами».

Главы государств СНГ, призывая к дальнейшей интернационализации операции в Таджикистане, понимали, что операция КСПМ СНГ не может быть просто свернута в ожидании, пока на ее месте миссия МНООНТ будет расширена до масштабов полноценной миротворческой операции ООН. Поэтому в том же обращении содержалось предложение передать контингенты, входящие в состав КМС СНГ, под командование ООН на время переходного периода, пока ООН не сформирует и не направит в Таджикистан международные силы, подчиненные Генеральному секретарю ООН.

Однако реакция на это обращение в кругах ООН оказалась, фактически, отрицательной. В условиях перегруженности миротворческими операциями (а 1994-1995 гг. были статистически самыми активными за всю историю ООН с точки зрения проведения операций в разных частях мира) руководство ООН не пошло на вынесение вопроса на формальное обсуждение в СБ ООН и подтвердило «зауженный» мандат МНООНТ. В то же время, обращение пяти президентов имело другое положительное следствие: ООН еще раз подтвердило поддержку миротворческим усилиям СНГ в Таджикистане, рекомендовало МНООНТ тесно сотрудничать с КМС СНГ, причем это было сделано на фоне оговорок, внесенных за полгода до этого скандинавскими и западноевропейскими странами, что СНГ не имеет права на самостоятельное проведение миротворческих операций. Тем самым в кругах ООН было подтверждено признание действий КМС СНГ в Таджикистане как миротворческой операции региональной организации. Такое понимание сохраняется до настоящего времени, после того как в 2000 году миротворческие операции в Таджикистане были формально завершены.