Военная реформа России: состояние и перспективы

В условиях реально формирующейся полицентричной миросистемы и глобализации, а также при наличии ядерных сил России не грозит прямая военная агрессия со стороны других крупных государств или международная изоляция. Однако Россия стоит перед лицом тревожной перспективы своей маргинализации в мировой экономике и политике, увеличения зависимости от поведения проблемных стран, вовлеченности в изнурительные конфликты по периметру границ и нарастающей стагнации в социально-экономическом, политическом развитии и обороноспособности. Есть опасность распространения конфликтности и вооруженного экстремизма в ряде российских регионов.

Международное влияние в XXI в. будет в первую очередь определяться экономическим и научным потенциалом страны на основе высокотехнологической экономики, мерой и качеством участия в мировой торговле — особенно позициями в инновационных отраслях, объемом зарубежных инвестиций, ролью в международных экономических и финансовых институтах. И только при этих условиях военная сила (причем тоже основанная на высоких технологиях и профессионализме личного состава) может вносить свой вклад в статус и роль державы в мире.

Чтобы удержаться в лиге передовых технико-экономических держав и обеспечить безопасность на базе устойчивого развития, России необходимо встать на принципиально иной путь — глубокой трансформации собственной экономики и структуры экспорта на основе внедрения высоких технологий. Однако это не получится ни за счет подачек оборонной промышленности, ни путем создания государственно-монополистических корпораций или образцово-показательных центров вроде «Сколкова».

Рано или поздно страны Запада выйдут из кризиса, но мировые цены на энергоносители никогда не вернутся к предкризисному уровню из- за целенаправленной политики основных импортеров по подавлению спекулятивных финансовых операций на энергетическом рынке, внедрению энергосберегающих технологий и разработке сланцевых нефти и газа и поиску альтернативных источников энергии.

Грядущее неизбежное падение нефтегазовых доходов России не может быть восполнено экспортом другого сырья, оружия, ядерных технологий и материалов. Нынешняя политика переориентации российского энергетического экспорта на Азию сделает Россию сырьевым придатком Китая, Индии и других новых индустриальных стран, экономика которых, в свою очередь, является приложением к инновационным экономикам США, Евросоюза и Японии.

В силу географического положения существуют большие интересы российской экономики и безопасности в Азии. Но при нынешней экономической и политической системе России не удастся привлечь в Сибирь и на Дальний Восток капиталовложения и высокие технологии, как это не получалось и до сих пор. В данную часть России придет, пожалуй, только Китай, который рассматривает ее как естественную зону демографической экспансии и хищнической добычи сырья для своей промышленности, подвергая ее растущему экологическому загрязнению (как, впрочем, и собственную страну).

Переход от экспортно-сырьевого хозяйства к экономике высоких технологий требует последовательного строительства демократии европейского типа с разумным разделением властей, независимыми судом и арбитражем, динамичным гражданским обществом. Только они способны гарантировать верховенство закона для всех, неприкосновенность материальной и интеллектуальной собственности, приток (и возврат) инвестиций и инновационных технологий отечественного и зарубежного происхождения.

Осознание этого императива есть и на высшем уровне власти. Так, президент Путин в послании Федеральному собранию 2012 г. заявил:

«Для России нет и не может быть другого политического выбора, кроме демократии. При этом хочу сказать и даже подчеркнуть: мы разделяем именно универсальные демократические принципы, принятые во всем мире. <...> Демократия — это возможность не только выбирать власть, но и постоянно эту власть контролировать». Что касается экономического развития, то и тут президент вполне недвусмысленно декларировал: «Убежден, в центре новой модели роста должна быть экономическая свобода, частная собственность и конкуренция, современная рыночная экономика, а не государственный капитализм» [i].

Претворить эти правильные, хотя и не новые концепции в жизнь будет нелегко. Однако практическое продвижение по такому направлению непременно очень быстро придаст другой рисунок и внешней политике России.

Динамичная инновационная экономика станет естественным и надежным фундаментом ведущей роли России на постсоветском пространстве как центра экономического, политического и военного притяжения для других бывших республик СССР.

Точно так же, чтобы стать действительно влиятельным субъектом Азиатско-Тихоокеанского региона, куда перемещается центр мировой экономической и военно-политической активности, России необходима модернизация всей социально-экономической и политической системы, причем не на мифическом «евразийском», а на европейском пути развития — и в европейской, и в азиатской частях страны.

Такой курс предполагает широкое взаимодействие с передовыми демократическими странами: Евросоюзом, США, Японией, Южной Кореей. Это вовсе не исключает сотрудничества с евразийскими партнерам или с Китаем и Индией (с которыми, кстати, Запад имеет гораздо более продвинутое экономическое взаимодействие, чем Россия), но предполагает перевод его на качественно более высокий уровень, чем в настоящее время.

Укрепление международной безопасности и сотрудничество с ведущими державами мира и их союзами требует прогресса в сфере сокращения и ограничения ядерных вооружений, укрепления режима их нераспространения, согласования и, возможно, сопряжения программ ПРО, мер ограничения и доверия применительно к новейшим наступательным неядерным вооружениям, запрещения космического оружия, возрождения режимов ограничения обычных вооруженных сил в Европе и других регионах.

Что касается приоритетов военной политики, то их подсказывает практический опыт последних десятилетий и реалистический прогноз на будущее. Как отмечалось выше, главная ближайшая угроза связана с вероятностью дестабилизации Южной и Центральной Азии, Ближнего и Среднего Востока, Южного и Северного Кавказа. В долгосрочном плане проблему представляет зона российской восточной границы, где нельзя исключать вероятность роста угрозы регионального конфликта.

Помимо этого престиж, статус и роль той или иной державы в обеспечении международной безопасности будет определяться масштабом участия государств в миротворческой, спасательной деятельности и силовых операциях под эгидой ООН, в том числе в отдаленных регионах. В настоящее время Россия стоит на 41-м месте по объему участия в поддержании международного мира и стабильности (400 человек в пяти миссиях), что никак не соответствует ее претензиям на статус великой державы и серьезную роль в глобальном управлении миром после холодной войны. Данный негативный подход усугублен в бюджете 2013 г.: ассигнования на коллективную безопасность и миротворческую деятельность (подраздел 0205) были полностью из него изъяты[ii].

Согласно новой доктрине и (или) практической текущей реформе приоритеты военной политики и военного строительства в порядке убывания можно представить следующим образом:

• Ядерное сдерживание с относительно высоким уровнем сил, предусматривающее все формы применения ЯО — первый, ответно-встречный и ответный удары [iii] — и несовместимое с обязательствами по дальнейшему сокращению ядерного оружия вслед за новым Договором СНВ.
• Воздушно-космическая оборона от массированных ударов баллистических и аэродинамических средств со стороны США и их союзников (преимущественно, как можно предположить, в неядерном оснащении). Такая оборона по понятным причинам едва ли согласуется с недавно предлагавшейся Москвой совместной системой ПРО России-США-НАТО для защиты от ракетных ударов безответственных режимов.
• Крупные региональные конфликты с НАТО на северных, западных и юго-западных границах России и СНГ (в Западном и Южном ОСК уже развернуто 30 бригад Сухопутных войск и 3 БХиРВТ — почти 50% общего числа развернутых бригад, три из четырех флотов).
• Локальные конфликты в Центральной Азии (в Центральном ОСК 20 развернутых бригад — 30%, также есть 5 баз хранения техники, одна дивизия — она же база — в Таджикистане и авиабаза в Киргизии, одна флотилия).
• Региональный конфликт на Дальнем Востоке, прежде всего с США и Японией (в Восточном ОСК 14 развернутых бригад — 22%, есть 7 баз хранения техники, одна дивизия на Южных Курилах, один флот).
• Локальные конфликты и миротворческие операции по периметру границ России и на постсоветском пространстве.
• Операции против пиратства в Индийском океане.
• Эти приоритеты подтверждаются географическим распределением сил общего назначения на российской территории (рис. 1).

В отличие от этого в соответствии с магистральным направлением внешней политики, которая нужна России, и в свете реалистически прогнозируемых военных угроз приоритеты военной политики и реформы, как представляется, должны выглядеть так:

• Локальные конфликты в Центральной Азии с возможностью их эскалации до регионального масштаба и расширения на Южный и Северный Кавказ, в другие районы России, что предполагает интенсивную подготовку армии, пограничных и внутренних войск к ожидаемому уходу НАТО из Афганистана в 2014 г. (это подразумевает приоритет Центрального и Южного ОСК).
• В более отдаленной перспективе региональный конфликт на Дальнем Востоке (это предполагает приоритетное значение Восточного ОСК после Центрального и Южного).
• Локальные конфликты и миротворческие операции по периметру границ России на постсоветском пространстве и в составе международных сил в дальнем зарубежье, в том числе против террористов и пиратов.
• Защита посредством систем ПРО/ПВО объектов СЯС от ударов ракет в ядерном и обычном оснащении, а также прикрытие всей территории от одиночных или групповых ракетных и авиационных ударов третьих стран и террористов. Такая ПРО/ПВО обеспечит гарантированную живучесть потенциала ядерного сдерживания при снижении количественного уровня. При достижении соответствующих договоренностей она может быть совместима с концепцией развития сопряженной с США/НАТО ПРО в Европе (и Азии).
• Ядерное сдерживание на достаточном уровне в рамках нового Договора СНВ и Договора по РСМД (от 1987 г.) с упором на высокоэффективные системы управления и систему предупреждения о ракетном нападении (СПРН). Акцент на различные варианты ответных ударов на основе высокоживучих стратегических ядерных сил, а также минимально достаточные средства ТЯО в западной и восточной частях территории. Этот потенциал по существу есть «страховой полис» от гипотетической угрозы ядерного или широкомасштабного неядерного нападения на Россию, который позволит сосредоточить основные ресурсы на борьбе с реальными угрозами и опасностями нового типа.

Таким образом, долговременные интересы безопасности и устойчивого развития России требуют не «шлифовки» нынешнего курса, а основательного пересмотра стратегии модернизации политической и социально-экономической системы, внешней и военной политики страны.

Общая структура вооруженных сил

В программной статье в «Российской газете» 20 февраля 2012 г. Владимир Путин подвел итоги реформирования Вооруженных сил и оборонно-промышленного комплекса (ОПК) и оценил состояние страны, а также определил остающиеся проблемы и пути их разрешения. В частности, он отметил: «Сформированы четыре укрупненных военных округа: Западный, Южный, Центральный и Восточный. Им под управление переданы силы ВВС, ПВО и Флота. По сути речь идет об оперативно-стратегических командованиях. С 1 декабря 2011 года на боевое дежурство в России заступил новый род войск — Войска воздушно-космической обороны»[iv]. Это направление оценено им как вполне оправданное.

Вместе с тем, как уже отмечено ранее в работе «Новая военная реформа в России»[v], создание четырех объединенных стратегических командований в рамках укрупненных военных округов (командующий округом одновременно стал командующим ОСК) с общим штабом, когда в одних руках остались прежние задачи по административно-хозяйственной деятельности и по оперативному управлению, выхолащивает основную идею объединенного стратегического управления разнородными силами и средствами. Все осталось во многом так, как до Великой Отечественной войны, когда, например, Белорусский военный округ с началом войны превратился в Западный фронт с полной потерей управления (и последующим расстрелом командующего).

Между тем в России с начала 1990-х годов было выполнено значительное количество исследований, проходили бурные дискуссии на коллегиях Министерства обороны, в Генеральном штабе, Центре военно-стратегических исследований обсуждались различные варианты системы преобразований в этой сфере. Стало очевидно, что необходимо значительно урезать функции округов, оставив за ними главным образом административно-хозяйственную деятельность, подготовку территориальной инфраструктуры и т. п.

Опыт создания и функционирования ОСК в ведущих военных державах подтверждает, что они должны быть образованы без привязки к округам. Помимо четырех ОСК (Западного, Южного, Центрального, Восточного) целесообразно образование Оперативно-стратегического командования силами быстрого реагирования на базе командования ВДВ и Объединенного командования оперативными перебросками. Последнее — на базе Центрального управления военных сообщений для заблаговременного планирования и управления железнодорожными, воздушными и водными транспортными средствами Минобороны и всех гражданских ведомств при проведении крупномасштабных учений и в чрезвычайных ситуациях. При этом должны быть заранее предусмотрены резервы для перебросок войск с учетом ожидаемых разрушений транспортной инфраструктуры от действий авиации и диверсионных групп противника. Судя по словам нового начальника Генштаба генерала армии Валерия Герасимова, складывается понимание необходимости таких мер[vi].

Необходимо также формирование Объединенного главного командования стратегическими силами сдерживания для оперативного управления ядерной триадой. Такое командование уже было создано в 1991 г., но не реализовано в полной мере из-за распада СССР. В 1998 г. президент России одобрил создание Объединенного командования стратегическими силами сдерживания, однако его формирование было сорвано, прежде всего из-за отчаянного сопротивления начальника Генштаба того времени Анатолия Квашнина, не желавшего расстаться с частью своих функций и опасавшегося конкуренции.

При экспертизе новой структуры специалисты пришли к выводу, что ее реализация дала бы многомиллиардную экономию, привела бы к повышению оперативности планирования применения сил и средств, способствовала бы унификации всех звеньев автоматизированной системы боевого управления войсками и оружием, а также повысила бы ядерную безопасность и эффективность СЯС. В начале 2001 г. министр обороны России маршал Игорь Сергеев предлагал включить в проект плана строительства ВС России на 2001—2005 гг. создание на первом этапе объединенных командований стратегическими силами сдерживания, силами быстрого реагирования, оперативными перебросками. Однако реализация этих важнейших направлений также была заблокирована руководством Генштаба, поскольку пришлось бы делегировать часть его функций вниз.

В определенной степени сопротивление созданию объединенных командований было связано с позицией некоторых ветеранов-военачальников. Так, один из цитировавшихся выше заслуженных и уважаемых генералов утверждал, что ОСК нужны американцам, поскольку они ведут боевые действия по всему миру, а России необходимо обеспечить оборону страны.

Необходимо подчеркнуть, что подобные структуры — одно из наиболее эффективных и наименее затратных направлений реформирования вооруженных сил. Это магистральное направление, по которому уже давно прошли вооруженные силы всех передовых государств. Но решения о таких преобразованиях и на Западе всегда были трудными из-за сопротивления руководства ВМС, ВВС и Сухопутных войск, не желавших терять ряд своих полномочий.

Точно так же было и может в будущем повториться в России. Кроме сопротивления главкоматов видов этому будут упорно сопротивляться командующие округов. На Западе решения в этой сфере принимались законодательными органами и главами исполнительной власти, поскольку в рамках министерств обороны договориться не удавалось (в США таким образом созданы 9 главных и около 30 региональных командований). Сходным путем целесообразно идти и в России, однако из-за особенностей Госдумы решающее слово может принадлежать министру обороны и президенту (как это сделал Михаил Горбачев в 1991 г.).

При обсуждении истории образования ОГК СЯС в 1991 г. с одним из высших военных руководителей ему был задан вопрос об отношении к этому шагу Минобороны и Генштаба. Он ответил, что это было глубоко проработанное с советниками, прежде всего с маршалом Сергеем Ахромеевым, личное решение президента СССР, и ни у кого не возникло даже мысли обсуждать его. Это явилось впечатляющим примером действительной вертикали власти, которая опиралась на всесторонний анализ проблемы. Важно подчеркнуть, что тогда СССР даже опередил США, которые до этого располагали Стратегическим авиационным командованием с похожими функциями. И только через год американцы образовали свой Стратком.

В статьях российских руководителей справедливо делается упор на создание частей постоянной боевой готовности[vii]. Безусловно, положительным моментом стала ликвидация кадрированных соединений ВС, отказ от концепции массовой мобилизации личного состава и материальных запасов для войны, реорганизация системы подготовки резерва и хранения военных припасов и техники.

Однако, как показала внезапная проверка боеготовности отдельных подразделений ВС, только по состоянию ВиВТ, не говоря уже об оперативности действий личного состава (в ряде случаев приказы не доходили до подразделений), выявились серьезные проблемы. Как сказал на селекторном совещании 21 января 2013 г. начальник Генерального штаба генерал армии Герасимов, исправность авиации составляет только 66%, используемые образцы бронетехники устарели морально и физически (срок службы — 20—25 лет и более). По его словам, «износ основных узлов и агрегатов не позволяет использовать боевые возможности данного вида техники по этой причине, в ходе марша на полигон из строя вышли две единицы БМД-2».

Недостатки также были выявлены у вертолетов Ми-9, Ми-24, самолетов Су-25, самоходных артиллерийских установок «Мста», радиостанций Р-168-5ун. Он заявил, что «...БМД-4М по своей массе находится на пределе возможностей военно-транспортной авиации. Масса ее составляет 14,2 тонны, в самолет Ил-76 три единицы БМД-4М входят по габаритам впритирку, а десант при этом может размещаться только внутри боевых машин». Также он сказал, что «...по 12 показателям не соответствует тактико-техническому заданию боевая машина “Волк”, разработанная в рамках опытно-конструкторской работы “Каратель-1”. Время завершения этой опытно-конструкторской работы — 2010 год, но до настоящего времени недостатки не устранены, и машина не представлена на повторные государственные испытания»[viii]. Видимо, заявления о достигнутых в этой области успехах преждевременны.

Решение прежнего министра обороны Анатолия Сердюкова о сокращении нескольких тысяч военных городков до 192 и перемещении всех семей офицеров в другие города в течение трех-четырех месяцев (!) отменено. Министр обороны Сергей Шойгу, по словам Валерия Герасимова, утвердил план обустройства первоочередных военных городков на период 2013—2014 гг. и на перспективу до 2017 г. «Всего спланировано к обустройству более 490 военных городков на территории всех военных округов, из них 50 — в 2013 году»[ix]. Столь ответственный подход к делу, от которого зависят судьбы сотен тысяч людей, после огромных издержек непродуманных и жестоких решений прежнего руководства, безусловно, внушает оптимизм.

[i] Послание  президента Федеральному Собранию. 12  декабря 2012  г. // http://news.kremlin.ru/transcripts/17118.

[ii] Мухин В. Г. Указ. соч.

[iii] См. интервью бывшего  первого  заместителя министра обороны  В. А. Поповки- на:  Мы не можем  позволить себе закупать плохое  вооружение // Воен.-пром. курьер.  —  2011.  — 2 марта.  — № 8 (374). Он, в частности, сказал:  «У нас есть планы разработки и создания  тяжелой  жидкостной МБР для замены существую щей тяжелой  жидкостной ракеты  “Воевода”... Недаром американцы больше все- го боялись нашей  тяжелой  ракеты  “Воевода”, которую они назвали “Сатаной”».

[iv] Путин  В. В. Быть сильными: гарантия национальной безопасности для России // Рос.  газ.  — 2012.  — 20  февр.  (http://www.rg.ru/2012/02/20/putin-armiya. html).

[v] См.: Арбатов А., Дворкин  В. Новая военная реформа России. — М., 2011.  — (Рабочие материалы / Моск. Центр Карнеги; № 2) (http://carnegieendowment.org/ files/WP2-2011_military_rus.pdf).

[vi] Стенограмма Научно-практической  конференции  на  тему  «Военная  безопасность России:  XXI век». 14 февраля  2013  г. // http://council.gov.ru/kom_home/ kom_safe/files/attachments/file_651.doc.

[vii] Путин В. В. Указ. соч.

[viii] Цит. по: Генштаб недоволен техникой в ВС: ломается, изношена, несовременна. 22 февраля  2013 г. // http://ria.ru/defense_safety/20130222/924189618.html.

[ix] Цит. по: Шойгу утвердил план обустройства военных городков на 2013—2014 годы // Рос. газ. — 2013. — 21 янв. (http://www.rg.ru/2013/01/21/gorodki-anons. html).