Тактическое (нестратегическое) ядерное оружие

В современных условиях ядерные государства планеты располагают примерно 20500 единицами ядерного оружия, из которых более 5000 развернуты и готовы к применению[i]. Подписание договора СНВ-3 между США и Росией по стратегическим наступательным вооружениям стало серьезным положительным шагом на пути ограничения и сокращения ядерных вооружений, особо важным после десятилетия «пробуксовки» и демонтажа ряда прежних договоренностей в этой сфере.

При обсуждении вопросов ратификации нового Договора СНВ в декабре 2010 года Сенат Конгресса США в резолюции по ратификации особо оговорил условие, что американская администрация должна «начать переговоры с Российской Федерацией о соглашении, нацеленном на ликвидацию неравенства (disparity) между нестратегическими (тактическими) ядерными арсеналами Российской Федерации и Соединенных Штатов, а также на обеспечение безопасности и сокращение тактического ядерного оружия проверяемым образом»[ii]. Тем самым были активизированы дебаты о судьбах нестратегического ядерного оружия, которые оказались в фокусе политического обсуждения еще и потому, что в кругах НАТО шла подоготовка и принятие новой редакции Стратегической концепции Альянса, а в ряде европейских государств обострились политические и общественные споры вокруг пребывания на европейской земле компонентов американского тактического ядерного арсенала.

О терминах, критериях, классификации

Тактическое ядерное оружие – термин обобщающий и не вполне самостоятельный. Он вычленяется из «диады» «стратегическое / нестратегическое оружие» как часть нестратегического, причем в качестве синонимов употребимы понятия «нестратегического ядерного оружия»[iii], «достратегического ядерного оружия»[iv] и «субстартегического ядерного оружия»[v]. Более полная классификация растягивает «диаду» в «триаду»: стратегическое оружие – оружие средней дальности – тактическое оружие, причем последнюю группу делят на оперативно-тактическое и собственно тактическое оружие (такое деление закреплено, в частности,  в российской военной доктрине).

Классификация ядерных вооружений может быть основана либо на их функциональном предназначении, либо на технических характеристиках зарядов и носителей, либо на значимости поражаемых целей в системе ценностей (потенциального) противника. Обсуждавшиеся еще в ходе начальных переговоров ОСВ и закрепленные в терминах договоров РСМД и  СНВ-1 «водоразделы» относят ядерное оружие на носителях с дальностью менее 500 км к тактическому оружию, радиусом применения от 500 до 1000 км к меньшей дальности, от 1000 до 5500 км к средней (в западной терминологии «промежуточной» - intermediate) дальности,  а оружие, способное быть доставленным на расстояния свыше 5500 км – к стратегическому. Однако, очевидна условность и привязанность данных «водоразделов» к геополитике именно советского-американского ядерного баланса «через полюс». В региональных балансах сил близко расположенных или граничащих друг с другом государств (Индия-Пакистан, Израиль-арабские страны, Северная и Южная Кореи) деление сил на стратегические и тактические не следует за межконтинентальным масштабом. В «тактическом» с точки зрения российско-американских дистанций ареале до 500 км могут быть расположены как тактические, так и стратегические объекты и вооружения иных стран: например, угроза применения ядерного оружия КНДР для уничтожения 15-миллионного Сеула, расположенного всего в 40 километрах от северокорейской границы, носит, несомненно, не тактический, а стратегический характер с точки зрения регионального баланса сил. А, скажем, входящие во французские ударные силы ракеты ASMP (крылатые ракеты воздушного базирования) Россия считает тактическим вооружением, в то время как сама Франция – стратегическим.

Классификационные сложности создает также тот факт, что «дистанционные» критерии «ближнего» и «дальнего» оружия привязаны к возможностям и типам носителей, а не к ядерным боезарядам. Между тем, заряды на носителях нередко заменяемы. Большинство носителей нестратегического ядерного оружия имеют двойное назначение (могут использоваться как с ядерными, так и с обычными зарядами), что осложняет процедуры контроля. Известную проблему составляет, например, трудноконтролируемая потенциальная замена обычных боеголовок крылатых ракет морского базирования на ядерные – средствами спутниковой съемки характер боеголовки не установить, а отстутствие соглашений и мер верификации по морским ядерным вооружениям не позволяет применять иные формы контроля. Как констатирует американский специалист Том Сауэр, «длительные переговоры по подготовке Договора СНВ-3 начинают казаться легкой увеселительной прогулкой по сравнению со следующим этапом, когда нужно будет согласовать новые процедуры проверки для нестратегического оружия»[vi].

Мощность современного ядерного оружия может варьироваться от многих мегатонн до нескольких сотен тонн ТНТ (тринитротолуолового) эквивалента. При этом необязательно более мощные заряды ставятся на стратегические носители большей дальности, а менее мощные – на тактические. Так называемые «проникающие» боеголовки для уничтожения конкретных, часто небольших, объектов (шахта, подземный бункер и пр.) могут не давать мощного радиационного «облака», иметь ограниченную мощность, переводить основную часть энергии взрыва в механическую ударную волну, но при этом запускаться со стратегических дистанций (например, авианосцев или подлодок, расположенных далеко от страны-театра военных действий).

В США и ряде стран НАТО изначально ядерное оружие подразделяли на стратегическое, оружие театра военных действий и оружие поля боя (тактическое). Граница между баллистическими ракетами малой дальности (до 800 км) и стратегическими (свыше 800 км) дополнялась различением стратегических ракет средней дальности (800-2400 км), промежуточной дальности (2400-6400 км) и межконтинентальных (дальностью свыше 6400 км). Впоследствии в США стали использовать «потолки» дальности в соответствии с Договорами РСМД и  СНВ-1. При этом соглашение Россия-США от 1997 года о разграничении стратегической и тактической ПРО базировалось на несколько отличающихся критериях: разрешались разработки в области тактической ПРО, но запрещалось создавать системы против стратегических баллистических ракет, которые определялись как ракеты-мишени, движущиеся на скорости свыше 5 км/сек и с дальностью свыше 3500 км.

В соответствии с критериями, принятыми в Китайской Народной Республике, ракеты подразделяются на средства малой дальности (до 1000 км), средней дальности (1000-3000 км), большой дальности (3000-8000 км) и межконтинентальной дальности (свыше 8000 км)[vii].

В результате, различение тактического и стратегического ядерного оружия по дальности носителей не носит абсолютного характера и эволюционировало во времени. Его параметры привязаны к конкретным договорным показателям – там, где договоры между ядерными державами вообще есть. В этой связи в российско-американском балансе возможно и простое функциональное определение методом «исключения»: нестратегические системы -  это системы, которые не охвачены существующими договорами по СНВ и РСМД.

Наконец, существует подход, согласно которому различение стратегическизх и нестратегических систем может отражать природу цели (объекта), поражаемого данной системой, (занимает цель тактическое или стратегическое место в системе ценностей противника) и не иметь связи с техническими характеристиками вооружений.

Напомним, что в действующей редакции Военной доктрины Российской Федерации постулируется, что «ядерное оружие будет оставаться важным фактором предотвращения возникновения ядерных военных конфликтов и военных конфликтов с применением обычных средств поражения (крупномасштабной войны, региональной войны)». В доктрине закреплено и положение о том, что Россия «оставляет за собой право применить ядерное оружие в ответ на применение против нее и (или) ее союзников ядерного и других видов оружия массового поражения, а также в случае агрессии против Российской Федерации с применением обычного оружия, когда под угрозу поставлено само существование государства». При этом специфика функций или порога применения тактического оружия, в отличие от стратегического, в российской военной доктрине не оговаривается.

Таким образом, при всем разнообразии подходов к классификации и ее критериям, для целей анализа российско-американского ядерного баланса целесообразно и достаточно применение «договорных» критериев – нестратегическими признаются системы, не охваченные существующими договорами по СНВ и РСМД. Имплицитно такой критерий включает и зафиксированные в договорах пороговые дальности средств доставки.

В то же время для анализа ядерного оружия иных, кроме США и России, стран, учитывая разнообразие геополитических и технических параметров, применим прежде всего критерий различения систем по природе целей (тактических-оперативных-стратегических), для поражения которых они предназначены в каждом конкретном геополитическом балансе, без установки фиксированных пороговых значений по дальности средств доставки или мощности заряда.

Количественные оценки существующих арсеналов нестратегического оружия

Официального международного обмена информацией по количественным показателям ТЯО никогда не проводилось, официальные количественные показатели остаются засекреченными, существуют лишь некоторые официально заявленные агрегированные цифры, включающие частично и некоторые параметры ТЯО, а также неофициальные экспертные оценки, которые варьируются в достаточно широком диапазоне.

Опубликованный в феврале 2011 года Доклад Исследовательской службы Конгресса США постулирует, что «США в настоящее время имеют примерно 1100 единиц нестратегического ядерного оружия, несколько сот из которых дислоцировано на авиабазах в Европе, а остальные складированы на территории Соединенных Штатов»[viii].

 Согласно оценкам Стокгольмского института исследований проблем мира (SIPRI), США имеют в 2011 году около 760 единиц нестратегического ядерного оружия, которые включают 260 ядерных боеголовок для крылатых ракет «Томагавк», а также авиабомбы типа B61, 200 из которых размещены в пяти европейских странах-членах НАТО (Бельгии, Нидерландах, Италии, Германии и Турции) на шести авиабазах, а еще 300 – в хранилищах на территории США[ix]. Из Греции, которая ранее числилась в этом списке, бомбы были без особой пропагандистской шумихи полностью вывезены несколько лет назад. Американские тактические арсеналы составляют (по зарядам) не более 13% по сравнению с американскими стратегическими ядерными силами. Причем динамика состоит в сокращении примерно с 400 единиц американского тактического оружия (авиабомб) в Европе в 2004 году до 200 единиц в настоящее время. Вместе с тем, в принятой в ноябре 2010 года редакции Стратегической концепции НАТО постулируется, что «до тех пор, пока в мире существует ядерное оружие, НАТО останется ядерным альянсом... и будет поддерживать необходимое сочетание ядерных и неядерных сил»[x].

Франция располагает 90 единицами ракет воздушного базирования (авиационными) в тактическом классе, для которых произведено 80 трехсоткилотонных ядерных боеголовок. Часть боеголовок может иметь изменяемую мощность, варьируемую между 20 Кт, 90 Кт и 300 Кт. Великобритания ограничила свои ядерные силы 48-ю ракетами «Трайдент» на подлодках, при этом резерв боеголовок ограничивается 120-ю боезарядами, из которых скоро не более 40 будут находиться на патрулировании в каждый конкретный момент. Тактических ядерных средств в узком смысле слова Великобритания в настоящее время не имеет.

Израиль имеет между 60 и 200 единицами ядерного оружия, все они в силу предполагаемых технических характеристик могут рассматриваться как субстратегические, хотя и участвовать, в случае кризиса, в операциях, которые политически будут определяться как «стратегические» по масштабам театра военных действий.

Индия располагает 80-100 единицами ядерного оружия. Индия сертифицировала ряд самолетов «Мираж» и, возможно, «Ягуар», для доставки гравитационных ядерных бомб, а также дорабатывает  ракеты «Дхануш», которые имеют радиус 350 км и вес боезаряда 500 кг, что позволяет квалифицировать их как тактические в традиционном смысле слова. С 1994 года Индия располагает ракетами наземного базирования «Притви-I» с радиусом  150 км, которые впоследствии были оснащены ядерными боеголовками. Тактические функции могут быть приданы ракете морского базирования К-15, способной доставлять 500-килограмовый заряд на расстояние до 700 км.

Пакистан располагает арсеналом в 90-110 ядерных зарядов, размещаемых как на самолетах, так и на ракетах. К тактическим по своим характеристикам могут быть отнесены наземные ракеты Хатф-3 и Хатф-4 (радиусы 400 и 450 км соответственно), а также разрабатываемые в настоящее время крылатые ракеты Хатф-7 и Хатф-8 (дальностью 600-700 и 350 км соответственно). Вместе с тем, как указывалось выше, учитывая другой масштаб театров потенциальных военных действий, применение критериев тактического оружия, используемых в переговорах США-Россия, к ядерным средствам Израиля, Индии, Пакистана не вполне адекватно: здесь для различения стратегических/нестратегических средств необходимо учитывать характер потенциальных целей и сценарии операций.

Китай располагает количеством до 200 единиц ядерного оружия, из которого большую часть арсенала составляют технически старые жидко-топливные ракеты больших радиусов действия. К тактическим (по предназначению, а не дальности) с натяжкой могут быть отнесены развернутые с 2007 года крылатые ракеты DH-10.  Северная Корея имеет от 6 до 10 единиц ядерного оружия.

Россия по тем же оценкам экспертов SIPRI располагает примерно 2000 единиц в форматах авиационных ракет, бомб, ядерных торпед кораблей и подводных лодок, КРМБ большой дальности, зенитных ракет. Исследовательская служба Конгресса США приводит в 2011 году оценку росийского нестратегического арсенала между 2000  и 6000 единиц[xi]. По российским официальным данным еще к 2000 году все ТЯО флота и морской авиации были перемещены в централизованные хранилища, а 30% этих средств было ликвидировано. Было также ликвидировано 50% ТЯО ВВС и 50% боеголовок зенитных ракет ПВО, частично были уничтожены ядерные боеголовки артиллерии, тактических ракет и мин Сухопутных войск[xii]. На Обзорной конференции ДНЯО в мае 2010 года российская делегация привела цифру, согласно которой арсенал российских нестратегических ядерных средств сокращен на 75 процентов. Предыдущая оценка, заявленная росийскими официальными лицами в 2007 году, содержала цифру сокращений на 60 процентов, что, возможно, означает некоторый прогресс в ликвидации дополнительных компонентов нестратегических арсеналов.

Сопоставление количественных параметров показывает, что даже при максималистских критериях причисления ряда ядерных систем третьих стран к нестратегическим и тактическим, они располагают такими системами в количествах десятков,  то есть на два порядка меньших, чем Россия и США, по-прежнему исчисляющих нестратегические носители и боеголовки в тысячах. В силу этого, первый этап возможных предстоящих ограничений и сокращений в нестратегической сфере вряд ли может быть многосторонним. Вопрос о вовлечении в переговорный процесс нестратегических систем третьих стран важен в конечной перспективе, но может быть реалистично поставлен лишь после существенного двустороннего российско-американского прорыва в сфере обеспечения транспарентности, ограничения и сокращения ТЯО.

Предшествующие меры в отношении арсеналов ТЯО

Как известно, в советские годы ТЯО было размещено на территории каждой из 15 советских республик, включая Армению, Грузию, Азербайджан, Прибалтику, а также на территории стран-союзников по Варшавскому Договору в Восточной Европе. В тот же период США разместили в Европе порядка 7000 единиц ядерного оружия средней, меньшей и малой дальности[xiii].

В 1987 году США и СССР был заключен Договор о ракетах средней и меньшей дальности (РСМД или, в западной терминологии, INF – Intermediate and Shorter Range Nuclear Forces Treaty), обеспечивший проверяемую ликвидацию всех ракет двух промежуточных классов. В результате реализации Договора РСМД обеими сторонами по совокупности было демонтировано 4000 нестратегических боезарядов и уничтожено 2692 ракеты-носителя (причем США уничтожили 846 ракет, а СССР – 1846 единиц носителей). В ходе реализации Договора сторонами было проведено 1116 инспекций (США провели 774 инспектрские проверки, СССР – 442).

Однако масштабная реализация Договора РСМД не затронула тактическое оружие как дальностью менее 500 км, так и не подпадающее под параметры Договора РСМД по другим критериям. В период дестабилизации перед распадом СССР, как Москва, так и Вашингтон были озабочены перспективой появления тактического ядерного оружия в руках у сепаратистов, новых независимых государств или конфликтующих сил (например, Азербайджана и Армении в ходе войны за Карабах). В результате, не имея времени на полноценные переговоры, Москвой и Вашингтоном были осуществлены паралелльные односторонние меры: Вашингтон вывел большую часть из размещенного в Европе (и в Корее, а также на флотах) ТЯО обратно на американский континент, а Москва смогла в последний период существования Советского Союза собрать ТЯО из республик на территорию России.

Параллельные инициативы по нестратегическому оружию 1991-1992 гг. были даже по современным меркам весьма масштабными. По объявленной президентом Дж.Бушем-старшим 27 сентября 1991 года инициативе США начали демонтаж примерно 2150 боеголовок систем наземного базирования, включая 850 боезарядов для ракет «Лэнс» и 1300 артиллерийских снарядов с ядерной начинкой. Были отозваны около 500 единиц ядерного оружия, размещавшегося на военных кораблях и подлодках. Было заявлено также о планах ликвидации 900 глубинных бомб типа В-57, а также ядерного вооружения морской авиации берегового базирования. К концу 1991 года также дополнительно было решено отозвать 700 боезарядов из средств ВВС на базах НАТО в Европе.

Уже к концу 1991 года нестратегические ядерные заряды были вывезены с баз в Южной Корее, а к середине 1992 года – с баз в Европе. Разумеется, процесс физического демонтажа снятых боезарядов, тех, что не оставлены в резерве,  продолжался гораздо дольше, практически до конца 1990-х годов.

Параллельная советская инициатива Президента М.С.Горбачева была объявлена 5 октября 1991 года. Ее реализация впоследствии, в 1992 году и далее, была продолжена уже Президентом России Б.Н.Ельциным. Москва объявила об уничтожении всех зарядов ядерной артиллерии и боеголовок ядерных тактических ракет. Демонтировались заряды с ядерных ракет-перехватчиков системы ПВО с уничтожением некоторых их них. Шла ликвидация всех наземных ядерных мин. Все нестратегические ядерные средства морского базирования были убраны с кораблей, подлодок и морской авиации берегового базирования, с уничтожением части из них.

Наиболее геостратегически важной частью этих инициатив была передислокация нестратегического ядерного оружия из бывших стран Варшавского договора и бывших республик СССР, ставших новыми независимыми государствами, на территорию России. Эта передислокация была завершена к концу 1991 года (ко времени распада советского Союза),  и лишь с территории Белоруссии и Украины нестратегические средства были вывезены несколько позже – к середине весны 1992 года.

После параллельных инициатив 1991-1992 годов Россия в одностороннем порядке приняла решение о существенном (в тенденции – на три четверти) сокращении арсенала ТЯО, сконцентрированного  на собственной территории, и выводе носителей из пограничных регионов.

В настоящее время параллельные односторонние инициативы 1991 года рассматриваются как уникальный в истории контроля над вооружениями пример сокращения арсеналов без верификации, обмена данными и, собственно, без договора. Одно из современных предложений, предполагающих осуществление без формального договора параллельных односторонних, но взаимно согласованных «жестов доброй воли», - это предложение провести ликвидацию ядерных зарядов ПВО с российской стороны при ликвидации ядерных КРМБ с американской стороны[xiv]. Существует и другая версия этого предложения: российской стороне проявить инициативу ликвидации оставшихся нестратегических ядерных зарядов в системах ПРО и ПВО в обмен  на параллельную инициативу США осуществить демонтаж роставшихся глубинных ядерных бомб и мин.

Московский рамочный Договор 2002 года (Договор о сокращении наступательных потенциалов – СНП) ограничивал только «потолки» развернутых стратегических боезарядов и не затронул проблематику ТЯО. Следует обратить внимание на последовавшую резолюцию 5017 Конгресса США 109-го созыва, которая не только  содержала призыв к американской администрации добиться от России предоставления официальной информации по количеству и качеству нестратегических вооружений, но и потенциально выделяла до 5 миллионов долларов на «оказание помощи России в проведении такой инвентаризации».

Обзор ядерной политики (Nuclear Posture Review), представленный администрацией Обамы по требованию Конгресса 110-го созыва , отмечает плановую утилизацию крылатых ракет морского базирования с ядерными боезарядами как меру в сфере нестратегических вооружений. При этом утверждается, что США «сохранят возможность передового базирования ядерного оружия США на тактических бомбардировщиках» и что «никакие изменения в возможностях расширенного сдерживания не будут произведены без тесных консультаций с союзниками и партнерами»[xv].

Таким образом, в сфере нестратегического ядерного оружия имеется как положительный прецедент договорных и проверяемых сокращений - полностью выполненного за более чем десятилетний период (с применением масштабных процедур проверки) Договора о ракетах средней и меньшей дальности от 1987 года, так и чрезвычайно важный (и уникальный для ядерной сферы) прецедент параллельных односторонних ограничений и сокращений ТЯО в 1991-1992 гг., достигнутых вне договорного процесса и не сопровождавшихся мерами проверки и взаимного контроля. В ходе российско-американского взаимодействия по нестратегическому оружию целесообразно выявление компонентов, которые (особенно с учетом несимметричности арсеналов и геополитических параметров сторон) могут быть ограничены методом односторонних иницатив, и не становиться объектом переговорного процесса, мер взаимного контроля и «симметричного» подхода к сокращениям.

[i] Данные Ежегодника Стокгольмского института по исследованию проблем мира, SIPRI Yearbook 2011, p. 319, http://www.sipri.org/yearbook/2011/files/SIPRIYB1107-07A.pdf

[ii] Полный текст Резолюции по ратификации может быть найден на стр S10982, Congressional Record, December 22, 2010, http://www.congress.gov/cgi-lis/query/z?r111:S22DE0-0012.

[iii] Nonstrategic Nuclear Weapons. – CRS Report for Congress, February 2011. – Congressional Research Service, Washington, D.C. – www.crs.gov

[iv] См. например: А.Арбатов. Тактическое ядерное оружие – проблемы и решения. – Военно-промышленный курьер 11 мая 2011 г.

[v] См.: Ю.Федоров. Субстратегическое ядерное оружие и интересы безопасности России. Научные записки ПИР-Центра, №16, 2001.

[vi] T.Sauer. NATO Defense and Deterrence Review: Farewell to Tactical Nukes. – “World Politics Review”, June 2011.

[vii] SIPRI Yearbook. Armaments, Disarmament and International Security. Oxford University Press, 2001, p. 476.

[viii] Nonstrategic Nuclear weapons. Congressional Research Service Report for the Congress. Washington , D.C., February 2, 2011, p.I (Summary).

[ix] Оценочные данные SIPRI Yearbook 2011, p.327.

[x] North Atlantic Treaty Organization (NATO), Active Engagement, Modern Defense. Strategic Concept for the Defense and Security of the Members of the NATO. November 29, 2010, pp.4-5, http://www.nato.int/lisbon2010/strategic-concept-2010-eng.pdf.

[xi] Nonstrategic Nuclear weapons. Congressional Research Service Report for the Congress. Washington , D.C., February 2, 2011, p.I (Summary).

[xii] А.Арбатов. Нестратегическое ядерное оружие: дилеммы и подходы. – Независимое военное обозрение, 20 мая 2011 г.

[xiii] Министр иностранных дел Швеции Карл Бильдт и министр иностранных дел Польши Р.Сикорски опубликовали в «Нью-Йорк Таймс» оценки, согласно которым на «пике» холодной войны США располагали примерно 8000 тактических ядерных боеголовок, а СССР – примерно 23000 единиц. См: C.Bildt, R.Sikorski. Next, The Tactical Nukes. – http://www.nytimes.com/2010/02/02/opinion/02iht-edbildt.html

[xiv] Это предложение российского специалиста по контролю над вооружениями генерал-майора В.З.Дворкина исходит, в том числе, из особой опасности и неприемлемых экологических последствий применения перехватчиков ПВО и ПРО с ядерными боеголовками над собственной российской территорией.

[xv] Department of Defense, Nuclear Posture Review, Washington, D.C., April 6, 2010, pp.26-27.