Диалектика ядерного разоружения и нераспространения

В годы правления в США республиканской администрации тема ядерного разоружения была фактически предана анафеме в лучшем случае как полная утопия, а в худшем - как вредная идея, способная подорвать международную стабильность и безопасность. Обязательства ядерных держав по ст. VI ДНЯ О (вести переговоры о ядерном разоружении) полагались пустой формальностью, обладание ядерным оружием рассматривалось как Богом данное право великих держав, а дальнейшее распространение ядерного оружия предполагалось остановить силой (концепция контрраспространения).

К сожалению, после ряда робких и невнятных возражений Россия фактически приняла эту линию, тем более что она вполне устраивала военный истеблишмент, националистов и консерваторов внутри страны.

Но на деле многолетний тупик в процессе ядерного разоружения привел к провалу попыток упрочения ДНЯО и режимов ядерного нераспространения (что выразилось в фиаско конференции по рассмотрению Договора в 2005 г.). Силовой путь решения вопроса принес тактический успех (удар Израиля по атомному комплексу Сирии в 2008 г.), но повлек стратегическое поражение в ходе военной операции США в Ираке и попыток оказать давление на ядерные программы Ирана и КНДР.

В конечном счете, политика США в данном вопросе стала меняться в результате осознания ее неудач и очевидной бесперспективности. Знамением этого стала знаменитая статья четырех авторитетных государственных деятелей Г. Киссинджера, С. Нанна, У. Перри и Дж. Шульца в пользу реабилитации идеи конечной цели ядерного разоружения как ориентира переговоров между ядерными державами и усилий мирового сообщества по предотвращению распространения ядерного оружия [1]. В свете провалов политики администрации Дж. Буша эта идея быстро овладела умами в США, а затем и в остальном мире и вызвала настоящий ренессанс тематики ядерного разоружения в международном общественном сознании и экспертных исследованиях.

В России эта тема стала предметом острой борьбы между проядерным большинством и меньшинством сторонников ядерного разоружения в научных кругах и СМИ, хотя официально цель ядерного разоружения была подтверждена на первой встрече в верхах президентов Д. Медведева и Б. Обамы [2].

Сегодня трудно представить себе мир без ядерного оружия даже в отдаленной перспективе. Ядерное сдерживание как неотъемлемый элемент военно-политических отношений великих держав и гарантий безопасности союзникам - это привычное состояние, изменению которого препятствует огромная военно-стратегическая, политическая и психологическая инерция, подкрепляемая общепринятым мнением, что страх перед ядерной катастрофой уберег мир от Третьей мировой войны в течение пяти десятилетий после 1945 г.

К тому же в России превалирует мнение, что ее безопасность гарантируется только ядерным оружием из-за отставания в силах общего назначения и по новейшим военно-техническим системам, а также ввиду уязвимого геостратегического положения. Зачастую как консерваторы, так и либералы с некоторой бравадой отвергают долголетнюю официально-пропагандистскую позицию СССР в пользу ядерного разоружения, а ядерное оружие объявляется цивилизующим фактором международных отношений.

Взаимосвязь ядерного разоружения и нераспространения опровергается тезисом, что новые члены и абитуриенты в ядерный клуб действуют, исходя из собственных интересов, а ядерное разоружение великих держав их не только не интересует, но и поощряет к обретению ЯО, поскольку дает шанс легче сравняться с большой пятеркой. Однако ряд важных соображений заставляет усомниться в правильности этих расхожих истин.

Новые угрозы безопасности

После окончания холодной войны в условиях глобализации и растущей взаимозависимости мира (что лишний раз продемонстрировал текущий экономический кризис) ядерное сдерживание, похоже, становится анахронизмом. Оно предотвращает не существующие более угрозы - преднамеренное массированное нападение великих держав или их союзов друг на друга. Но оно не сдерживает реальные угрозы нового времени: международный терроризм, распространение ОМУ и его носителей, этнические и религиозные конфликты, противоречия из-за дефицита энергоресурсов и пресной воды, не говоря уже о проблемах климата, экологии, незаконной миграции, эпидемий, трансграничной преступности и пр.

Реабилитация ядерного разоружения как конечной, пусть и отдаленной цели политики ведущих держав придает целенаправленность и последовательность таким рациональным и полезным мерам обозримого будущего, как новый договор по стратегическим вооружениям на смену СНВ-1 и последующее более глубокое сокращение ядерных вооружений. Открывается путь к реализации ДВЗЯИ и ДЗПРМ как важнейших соглашений на стыке ядерного разоружении и нераспространения. Становится реальным будущее подключение к процессу третьих ядерных держав и стран - «аутсайдеров» - (Индии, Пакистана, Израиля). Получает мощный импульс курс на упрочение ДНЯО и его режимов, решение ядерных вопросов КНДР и Ирана, на интернационализацию ядерного топливного цикла, обеспечение высоких мировых стандартов сохранности ядерных материалов.

Не менее важно, что только в контексте этой политики и никак иначе Россия (как и другие страны) получит возможность достичь приемлемого для себя решения иных военно-политических проблем: остановки расширения НАТО на восток, ограничения стратегических систем ПРО и высокоточных обычных вооружений, предотвращения гонки космических вооружений и пр.

Продвигаясь этим путем, можно достичь минимальных уровней ядерных потенциалов - в сотни или даже десятки ядерных средств - при существенном укреплении международной безопасности. Вполне возможно, что по мере движения в этом направлении сотрудничество и взаимное доверие государств настолько расширятся, что возникнет возможность сделать финальный шаг к полной ликвидации ядерного оружия в боевом составе вооруженных сил, затем в резерве и на складах, а потом и к контролируемой конверсии и утилизации ядерных материалов и технологий исключительно для мирных целей. Спрос на такую конверсию гарантирует ожидаемый подъем мирной атомной энергетики.

Что касается зависимости России от ядерного оружия, то на проверку и эта концепция весьма поверхностна. К тому же она весьма банальна и просто является перепевом на российский лад тезисов западных консерваторов 20- 30-летней «свежести». В современном мире огромный ядерный потенциал России играет политическую роль либо при росте военной напряженности с Западом, либо в кон­ тексте переговоров и соглашений с США, которые предоставляют Москве исключительное положение в мировой политике.

Напряженность, даже если это на руку определенным кругам в России и США, противоречит их истинным интересам и будет подрывать национальную и международную безопасность, особенно на фоне роста новых угроз, требующих партнерства и сотрудничества. Переговоры по ядерному разоружению (с учетом количества и программ модернизации этих средств) даже в ходе последовательных сокращений не затронут минимально достаточный российский потенциал ядерного сдерживания на протяжении десятилетий - во всяком случае, дипломаты из Москвы должны об этом позаботиться. Такой финальный потенциал при обеспечении его высокой живучести на старте и на траекториях полета может составлять всего несколько десятков единиц с учетом неприемлемости для современных передовых стран потери даже нескольких крупных городов.

Статусные вопросы

Роль ядерного оружия в обеспечении статуса и безопасности России весьма преувеличена. Кроме гипотетической и маловероятной угрозы массированного нападения НАТО или Китая, ядерное оружие не защищает Россию от многочисленных менее масштабных, но более реальных опасностей, как не решает ее огромные экономические и внутриполитические проблемы. Не надо забывать, что О ВД и Советский Союз распались, имея в пять-семь раз больше ядерных вооружений, чем нынешняя Россия. Кроме того, сохранение ядерного оружия и дальнейшее его неизбежное распространение будут девальвировать ядерный потенциал России и подрывать ее статус, если для его поддержки не будут построены иные опоры.

В конце концов, надо совершенно уж не верить в российский народ, чтобы полагать, что ядерное оружие, оставшееся в наследство от СССР, - это единственно возможный и достижимый для России атрибут статуса великой мировой державы.

В то же время вполне естественно, что отказ от ядерного оружия ни в коем случае не может означать зеленый свет для больших, региональных или локальных войн с применением обычных вооружений или систем на новых физических принципах (лазерных, пучковых, сейсмических и пр.). Иными словами, мир без ядерного оружия - это отнюдь не нынешний мир минус ядерное оружие, а международное сообщество, организованное на иных принципах, обеспечивающих безопасность всех стран независимо от их размера, экономической и военной мощи.

Движение к основанному на сотрудничестве мировому устройству становится теперь необходимостью не только ввиду ядерной угрозы. Оно превращается в императив в свете уроков нынешнего разрушительного экономического кризиса, необходимости совместного решения климатических, продовольственных, демографических и иных глобальных проблем XXI в.

Сокращение ядерных вооружений

Сохранение ядерного сдерживания в отношениях великих держав скорее всего подстегивает распространение ядерного оружия и повышает вероятность получения доступа к нему со стороны террористов, хотя это вопрос дискуссионный. Но что совершенно точно - отношения взаимного ядерного сдерживания препятствуют эффективному сотрудничеству великих держав в борьбе с этой опасностью.

По логике вещей ядерное сдерживание в век многополярности и глобализации неотвратимо влечет дальнейшее ядерное распространение и делает неизбежным, рано или поздно, преднамеренное или случайное применение ядерного оружия (или взрывного устройства) государствами или в виде террористического акта. Любое такое применение будет катастрофой для современной цивилизации и изменит ее коренным и непредсказуемым образом.

Опыт почти сорокалетних переговоров о сокращения ядерного оружия позволяет непредвзято оценить степень выполнения ядерными государствами своих обязательств по первой части ст. VI ДНЯО. Можно констатировать, что, с одной стороны, переговорные процессы по контролируемому ограничению и сокращению ЯО между главными ядерными контрагентами с периодическими перепадами интенсивности, казалось бы, соответствовали обязательствам по ст. VI ДНЯО. С другой стороны, мотивы этих переговоров и соглашений были мало связаны с обязательствами сторон по ДНЯО, хотя нередко и приводились ими в качестве доказательства своей приверженности этому договору. Кроме того, в стороне от этих процессов оставались остальные ядерные государства.

В целом за два десятилетия после окончания холодной войны с 1991 г. (заключение СНВ-1) и по 2012 г. (срок выполнения Договора о СНП) великие державы, главным образом Россия и США, сократили и планируют сократить число своих стратегических и оперативно-тактических ядерных боезарядов примерно на 80% - как по договорам, так и в одностороннем порядке.

Масштабы этих сокращений весьма впечатляют, но то же относится и к количеству остающихся ядерных вооружений (порядка 10 тыс. боезарядов в боевом составе всех девяти ядерных держав [3]) . Дальнейшие перспективы переговорного процесса о более глубоких сокращениях ядерных вооружений после нового Договора по СНВ сегодня весьма неясны.

В прошедшем десятилетии открытый отказ великих держав от продолжения переговоров по ядерному разоружению стал беспрецедентным нарушением ст. VI ДНЯО. Откровенное усиление опоры на ЯО в обеспечении своей безопасности, отказ от ряда прошлых соглашений явились вопиющим нарушением духа Договора.

Мотивы ядерного распространения

В этой связи возникает извечный и принципиальный вопрос: если бы США и СССР/Россия начиная с 1968 г. и по настоящее время с привлечением трех других ядерных держав (узаконенных по ДНЯО) целеустремленно вели переговоры об ограничении и сокращении ЯО и если бы сокращения за минувшие десятилетия были значительно глубже, остановило бы это Израиль, ЮАР, Индию, Пакистан, КНДР от разработки и принятия на вооружение ядерного оружия? Устранила бы это ядерные программы Ирака, Ливии, Сирии и предполагаемые военные планы Ирана и других возможных последователей примера КНДР?

Ответ на этот вопрос может быть дан лишь в виде гипотезы. Скептики и противники ядерного разоружения в Вашингтоне, Москве и ряде других столиц безапелляционно отрицают такую взаимосвязь. Более того, утверждают они, сокращение ядерных вооружений США, СССР/России, Великобритании, Франции и Китая до нескольких сотен или десятков ядерных боезарядов только усилило бы стимулы к распространению, поскольку сделало бы относительно менее сложным достижение пороговыми странами уровня ядерных вооружений большой пятерки .

Дополнительным аргументом против ядерного разоружения является то, что для выполнения своих обязательств по второй части ст. VI ДНЯО (о подготовке и последующем заключении договора о всеобщем и полном разоружении под строгим и эффективным международным контролем) члены Договора сделали не очень много [4].

Напротив, сторонники сокращения и ограничения ядерных вооружений доказывают, что это имело бы ощутимый эффект для ядерного нераспространения. В частности, на всех обзорных конференциях по ДНЯО большинство неядерных стран - членов Договора неизменно выдвигают этот аргумент и обвиняют ядерные державы в невыполнении обязательств по ст. VI ДНЯО.

Реальная жизнь, как это обычно бывает, намного сложнее, чем линейные логические построения по принципу «да - нет» - и тем более чем политические позиции государств на международных форумах.

Несомненно, стимулы к обретению государствами ядерного оружия гораздо более многообразны и противоречивы, нежели просто подражание примеру ядерных держав. Основные мотивы руководства тех или иных стран в пользу создания ЯО связаны с соображениями внешней безопасности, престижа на мировой арене, популярности внутри своих стран или получения внешнеполитических уступок от других держав за отказ от ядерных программ или их ограничение. Ни одному из этих мотивов ДНЯО не адресован прямо и эффективно, т. е. в смысле предоставления взамен приобретения ЯО более заманчивых плодов в названных сферах - или перспектив больших экономических и политических издержек в обратном случае. Также и договоры великих держав по ядерному разоружению вовсе не обязательно прямо воздействуют на все названные стимулы.

Можно с достаточной степенью уверенности полагать, что в период существования ДНЯО, скажем, Израиль и ЮАР сделали свой ядерный выбор вне всякой связи с концепцией, заложенной в ст. VI. В случае Индии эта взаимосвязь более ощутима, поскольку ее решение о создании ЯО помимо статусных и внутриполитических стимулов было обусловлено страхом перед растущей без всяких ограничений военно-экономической и ракетно-ядерной мощью КНР в ситуации утраты надежд на помощь в обеспечении безопасности со стороны СССР/России. Решение Пакистана последовать этому примеру было преимущественно направлено на противостояние Индии и во вторую очередь прикрывалось идеологическими аргументами («исламская бомба»), т. е. мало ассоциировалось со ст. VI.

Поскольку речь идет об уроках «ядерных историй» - Северной Кореи и Ирана, постольку можно предположить, что для Пхеньяна главным стимулом к развитию военной ядерной программы было выживание политического режима. Ему угрожал проигрыш в экономическом и социально-политическом соревновании с Сеулом, усугублявшийся экономическими санкциями Запада. Кроме того, КНДР всерьез опасалась военного удара США, причем с применением прежде всего обычных вооружений. Наконец, сказывалась растущая политическая изоляция и превращение в презираемое государство-изгой в глазах мирового сообщества. Утрата формальных и фактических гарантий безопасности со стороны СССР и КНР и сведения о военных ядерных экспериментах Южной Кореи, видимо, стали для КНДР окончательным аргументом в пользу обретения ЯО.

Программа создания ядерного оружия в этих условиях была для Пхеньяна последней гарантией безопасности от внешней угрозы, козырем в торге за экономические и политические уступки Запада, средством поднятия престижа режима в мире и внутри страны. Вероятно также, что для Ким Чен Ира после смерти отца бомба стала способом укрепить свою опору на военную, партийную и научно­промышленную элиты. Очевидно, что ни на один из приведенных стимулов политики КНДР ядерное разоружение США и СССР/ России не оказало бы никакого позитивного воздействия в плане нераспространения.

Что касается Ирана после падения шаха, то мотивом его ядерной программы (в ее звеньях возможного военного назначения), вероятнее всего, явился страх перед Ираком, который разрабатывал ядерное оружие и вел против Ирана войну с применением химического оружия и тактических ракет в 1980-е годы. После окончания войны на передний план вышла угроза возможного применения силы со стороны США (особенно с приходом к власти республиканской администрации в 2000 г.) и со стороны Израиля (необъявленной ядерной державы), а также соображения регионального и мирового статуса и престижа. Последние были связаны с созданием Я О в соседних Индии и Пакистане, а также со все более настойчивой заявкой Тегерана на роль лидера всего исламского мира после поражения талибов в Афганистане, Саддама Хусейна в Ираке и ввиду растущей неустойчивости режимов в Пакистане и Саудовской Аравии.

И в этом случае на первый взгляд ядерное разоружение США, России и других великих держав сообразно ст. VI ДНЯО едва ли повлияло бы на иранскую программу в ее вызывающих подозрение аспектах.

Диалектическая взаимосвязь

Но более глубокий анализ заставляет признать, что позитивная связь разоружения и нераспространения все же имела место и сохраняется, но не прямолинейная, а гораздо более сложная и тонкая.

Во-первых, речь идет об общей атмосфере восприятия международной безопасности, в которой те или иные государства определяют свое отношение к ядерному оружию, какими бы конкретными и индивидуальными факторами это отношение ни диктовалось в каждый данный момент.

Едва ли можно считать случайным совпадением, что интенсивные переговоры по ядерному разоружению и реальные сокращения ЯО (договоры по РСМД, СНВ-1, СНВ-2, рамочный Договор СНВ-3, соглашения о разграничении систем ПРО, ДВЗЯИ, односторонние сокращения тактических ядерных вооружений США и СССР/России) происходили параллельно со вступлением в ДНЯО порядка 40 новых стран, в том числе двух ядерных держав - Франция и КНР. Договор получил бессрочное продление в 1995 г., в 1997 г. был разработан Дополнительный протокол. Четыре государства (Бразилия, Аргентина, ЮАР, Ирак) отказались от военных ядерных программ и от ядерного оружия или были лишены их применением силы извне. Три государства (Украина, Белоруссия, Казахстан), имевшие на своей территории ЯО в результате распада СССР, после двухлетних переговоров вступили в ДНЯО в качестве неядерных государств.

Скорее всего, если бы великие державы последовательно вели политику свертывания ядерных арсеналов и снижения роли ядерного оружия в обеспечении национальной и международной безопасности, упрочения всемирного табу на любое применение ЯО прямо или в виде угрозы, то соответственно падало бы значение ядерного оружия в мире как символа статуса, могущества, престижа. Параллельна снижалась бы популярность ЯО во внутриполитической жизни многих стран (как, скажем, имеет место с пиар-привлекательностью биологического и, в растущей мере, химического оружия).

Точно так же очевидно, что прямо противоположная политика великих держав и не присоединившейся к ДНЯО тройки создавала с конца 1990-х годов максимально питательную среду для повышения привлекательности ЯО в глазах правительств и общественного мнения растущего числа стран.

Второй общий момент состоит в том, что поддержание весьма высоких уровней ядерных сил, их совершенствование и, в отдельных случаях, наращивание великими державами все еще в значительной степени базируются на стратегии взаимного ядерного сдерживания. Эта стратегия остается руководящим принципом военной политики. В то же время закрепленная в стратегических взаимоотношениях ситуация враждебного противостояния (при которой тысячи ядерных боеголовок имеют запланированные цели на территории других стран и ракеты поддерживаются в минутной готовности к запуску) ставит жесткие ограничения для более глубокого конструктивного взаимодействия великих держав. Трудности в переговорах по ядерному разоружению усугубляют взаимное недоверие и подозрительность политических элит великих держав, обостряют различия их взглядов на мировые проблемы.

Это уже более непосредственно относится к нераспространению, в частности, к таким его аспектам, как санкции против третьих стран, выработка единой позиции на переговорах с ними («пятерка» с КНДР и «шестерка» с Ираном). Тем более это относится к возможности совместных военных операций в рамках ИБОР, а также против стран, нарушающих соглашения о гарантиях МАГАТЭ или намеревающихся необоснованно выйти из ДНЯО. Не меньше затрудняется создание общей системы космического предупреждения о ракетных запусках и совместной системы противоракетной обороны (о чем Россия и США договорились соответственно в 1998 г. и 2002 г. и что периодически подтверждается в их совместных документах).

Есть ряд направлений более прямой взаимосвязи ядерного разоружения и нераспространения. В первую очередь это относится к ДВЗЯИ, подписанному в 1996 г., но так и не вступившему в силу, и к ДЗПРМ, переговоры по которому на Конференции по разоружению в Женеве зашли в глубокий тупик. Реализация указанных важнейших мер ядерного разоружения и присоединение к ним всех участников ДНЯО и тройки аутсайдеров под воздействием великих держав автоматически поставили бы дополнительные преграды на пути ядерного распространения. Если бы США не вышли из Договора по ПРО в 2002 г. и разблокировали ДВЗЯИ и ДЗПРМ, то на пути к обретению ядерного оружия Северной Кореей (а в перспективе Ираном) пришлось бы преодолеть не один, а три барьера - ДНЯО, ДЗПРМ и ДВЗЯИ. Это было бы намного труднее и встретило бы гораздо более объединенное и жесткое противодействие великих держав, Совета Безопасности ООН и мирового сообщества в целом.

Невыполнение обязательств по ст. VI стало яблоком раздора между великими державами и многими неядерными, вполне законопослушными государствами - членами ДНЯО. Последние рассматривают это как нарушение взаимопонимания при бессрочном продлении Договора в 1995 г. и при согласовании 13 пунктов ядерного разоружения на Обзорной конференции по ДНЯО 2000 г. Эта глубокая разобщенность проявилась в провале Обзорной конференции 2005 г. Сложившаяся ситуация лишает великие державы сильной политической позиции для продвижения целого комплекса мер укрепления режима нераспространения, обсуждавшихся в том числе на Конференции 2005 г. Речь идет об универсализации Дополнительного протокола 1997 г., более строгих процедурах и условиях выхода из ДНЯО пост. Х.1, ужесточении норм и условий экспортного контроля через ГЯП, свертывании национальных программ ЯТЦ и переходе к международным центрам топливного цикла, введении в международно-правовое поле ИБОР и пр. Все эти меры крайне трудно навязать неядерным участникам ДНЯО, которые и так несут главное бремя ограничений и системы контроля по Договору, в ситуации, когда ядерные державы дают себе практически полную свободу рук в военной ядерной деятельности - как в плане ее договорно-правовых ограничений, так и в смысле ее контролируемости и транспарентности.

Еще одним очевидным следствием ядерной политики великих держав, стимулирующим распространение, можно с полным основанием считать отсутствие до сих пор согласованных и принятых негативных гарантий безопасности неядерным странам ДНЯО со стороны официальных ядерных держав. Такие гарантии существуют только в виде весьма двусмысленных отдельных заявлений представителей государств - постоянных членов Совета Безопасности ООН в 1995 г., которые вслед за Россией сделали США, а затем Великобритания, Франция и Китай. В этих заявлениях продекларировано, что они не применят свое ядерное оружие против любого участника ДНЯО, кроме как в случае вооруженного нападения такого государства, связанного союзным соглашением с государством, обладающим ядерным оружием, на них, их территорию, вооруженные силы или союзников, а также в случае совместных действий против них такого государства с государством, обладающим ядерным оружием, в осуществлении или поддержке вторжения или вооруженного нападения.

Совет Безопасности ООН, суммировав эти заявления, принял в 1995 г. соответствующую резолюцию 984, которая всего лишь продублировала аналогичную менее развернутую резолюцию 255 от 1968 г. и вообще не содержит прямых гарантий безопасности для неядерных государств даже в таком виде, как они сформулированы в заявлениях постоянных членов Совета Безопасности. Появившиеся до Женевской конференции по разоружению 1995 г. предложения о заключении конвенции, юридически закрепляющей полномасштабные гарантии безопасности неядерным государствам - членам ДНЯО, не получили развития.

Совершенно очевидно, что безоговорочные обязательства неприменения ЯО первыми против членов ДНЯО предполагали бы существенное снижение политической, а возможно, и военно-стратегической роли ядерного оружия во внешней политике великих держав. Это явно идет вразрез с их нынешним курсом и военными программами.

В таких условиях у неядерных государств, не имеющих полновесных договоров безопасности с ядерными державами и расположенных в нестабильных регионах, возникают вполне объяснимые стимулы для создания ядерного потенциала в качестве опоры на собственные силы в обеспечении национальной безопасности. Это в полной мере относилось к Израилю, ЮАР, Индии, Пакистану, КНДР, а в будущем может послужить стимулом для Ирана и других пороговых стран.

Иными словами, взаимосвязь ядерного разоружения и нераспространения, в частности, на примере истории вопросов КНДР и Ирана, можно сформулировать следующим образом:

• выполнение обязательств по ядерному разоружению по ст. VI ДНЯО само по себе не гарантирует от ядерного распространения ввиду многообразия и сложности мотивов последнего;

• для этого требуются многочисленные дополнительные меры по укреплению и развитию ДНЯО, его норм и механизмов;

• однако невыполнение обязательств ядерных держав по ст. VI практически гарантирует дальнейшее ядерное распространение и крайне затрудняет шаги по укреплению режима и системы нераспространения.

Тогда остается лишь силовой путь решения проблем, причем зачастую вне международно-правового поля. Как показал опыт войны в Ираке 2003 г., такое лекарство может быть хуже, чем болезнь, и вести к прямо противоположным последствиям, в том числе в плане ядерного нераспространения.

Разоружение как цель и как процесс

Ядерное разоружение как цель и конечное состояние действительно весьма трудно представить себе в современном мире. И речь идет не только о военно-стратегической, технической и экономической сторонах вопроса. Еще более грандиозная проблема имеет политическую природу. В самом деле, ликвидация ядерного оружия и упразднение доктрин ядерного сдерживания не должны предоставить государствам свободу рук для разработки и применения обычных вооружений, других видов ОМУ и вооружений на новых физических принципах.

Значит, финальное ядерное разоружение предполагает почти всеобщее и полное разоружение. А это, в свою очередь, подразумевает фундаментальную реорганизацию международных отношений и способов разрешения споров и конфликтов по сравнению с системой, существовавшей на протяжении известной нам истории человечества. Очевидно, что такая перестройка - дело многих десятилетий. Помимо всего прочего мощный стимул к ней создают процессы глобализации и растущей взаимозависимости мира, проблемы климата, энергетики, демографии и многие иные тенденции и угрозы XXI в. Ядерное разоружение - лишь один из аспектов этого сложнейшего исторического процесса, оно не столько его цель, сколько предпосылка.

Тем не менее, будучи весьма отдаленным в качестве конечного состояния, ядерное разоружение уже сейчас вполне возможно как процесс, ведущий к более безопасному миру и постепенно конструктивно меняющий основы существующего миропорядка. Более того, целый комплекс шагов в этой сфере жизненно необходим и неотложен для укрепления текущей безопасности ядерных и неядерных держав, упрочения режима и системы ядерного нераспространения в мире.

Примечания:

1. Shultz G. Р., Perry W. J., Kissinger Н. А., Nunn S. А World Free of Nuclear Weapons // The Wall Street J. - 2007. - Jan. 4.
2. Совместное заявление Президента Российской Федерации Д. А. Медведева и Президента Соединенных Штатов Америки Б. Обамы относительно переговоров по дальнейшим сокращениям стратегических наступательных вооружений. 1 апреля 2009 г., Лондон // http://www.krernlin. Ru/text/docs/2009/04/214589.shtml
3. Eliminating Nuclear Threats: А Practical Agenda for Global Policymakers. Report and Research Papers / Ed. bу G. Evans, У. Kawaguchi. - Canberra, 2009 (http:// www.icnnd.org/reference/reports/ent/downloads.htrnl).
4. В порядке оговорки можно привести ряд конвенций по другим видам ОМУ и Договор об обычных вооруженных силах в Европе от 1990 г., а также региональные соглашения о безъядерных зонах и по ограничению обычных вооружений, равно как принятые меры доверия, соглашения о ликвидации противопехотных мин и пр. Но все эти меры имели ограниченный характер как по предмету соглашений, так и по географическому охвату и никак не увязывались в комплексную программу всеобщего и полного разоружения. Кроме того, дальнейшее наращивание потенциала обычных вооруженных сил и вооружений, обширная мировая торговля оружием, разработка принципиально новых систем оружия едва ли свидетельствуют о намерениях стран мира двигаться к этой цели, которая теперь исчезла даже из лексикона официальных международных документов.