О специфике и динамике цивилизационного устроения России

Идейное противостояние в оценке цивилизационного статуса России

Как в начале XX в., так и в его конце дискуссии о путях и перспективах цивилизационного устроения России происходят на фоне упорных стремлений отказать России в цивилизационном статусе, провести её обессмысливание и дезаксиологизацию её содержания и культурного облика. Такого рода стремления сопровождаются идеологическим (а иногда и прямо эмоциональным) поношением её истории, политического устроения, культуры и религии. Насмешливо цитируется тютчевское «умом Россию не понять», чтобы вообще отвергнуть необходимость понимания, заменив его изобличением. Вновь и вновь, уже на исходе XX в. приходится убеждаться в том, что действительно «западническим» умом России не понять.

Это не, мешает авторам таких излияний предлагать изничтожение России как особой цивилизации. Выводы, к которым они подводят, отличаются лишь степенью радикальности предполагаемого изничтожения. Либо это «путь в мировую цивилизацию», проходящий через «смену цивилизационного кода» в России, либо это приведение её в состояние хаоса, чтобы вызвать её «идентификационную смерть» как неадекватного типа устроения общества, как «ошибки истории».

Такие рассуждения безусловно выходят за рамки научности, так как нарушают не только все принятые подходы к анализу цивилизаций, но и научного мышления вообще. В них скорее воспроизводятся идейные принципы раннего большевизма: «Весь мир насилья мы разрушим - до основанья'. Как и большевизм, эти рассуждения вполне могут стать предметом специального анализа как идеологические построения, сходные с аналогами в других цивилизациях, хотя может быть, что в России эти варианты - в их прямо противоположных ценностных установках - до сих пор оказываются устойчивыми.

Существенная проблема заключается не в критике «неправильного» цивилизационного устроения какого-то обществ, с тем, чтобы его “переделать», а в его понимании и объяснении.

О методологических предпосылках цивилизационного анализа

Как показывают научные дискуссии, теоретические предпосылки теории цивилизации приходится постоянно эксплицировать'. Само по себе это вполне естественный процесс и зачастую он означает как освоение уже имеющихся достижений, так и их корректировку через включение новых объемов исторического материала и тем более через применение к такому сложному цивилизационному объекту как Россия. Соответственно, необходим поиск путей применения плодотворной эвристической конструкции к решению аналитических задач и продвижение в самом теоретическом мышлении.

Не вдаваясь в детальное обсуждение этого вопроса, отметим, что в науке существует не так уж много основных определений и понимании цивилизации; которые вполне подлежат эвристическому обозрению и типологизации. В качестве основных подходов можно вычленить комплексный материалистический и культурно-исторический варианты. Если в первом особое значение придается выяснению соотношения и взаимодействия основных компонентов социальной жизнедеятельности, то во втором структурообразующими признаются те высокие культуры, на основе которых складываются цивилизационные связи и институты. Существует и значительное общее дискурсивное поле, позволяющее достаточно содержательно обсуждать цивилизационные проблемы при всех расхождениях участников. Существуют и Основные школы и направления в цивилизациологии (связанные с именами Н. Элиаса, О. Шпенглера, А. Тойнби, Ш. Эйзенштадта, школой «Анналов» и т.д.), имеющие и точки соприкосновения и общее поле исследований. Устоявшиеся принципы и методы анализа могут быть плодотворно использованы и при анализе такого сложного комплекса как Россия. Попытки же вновь и вновь начинать с опровержения базисных понятий не ведут к содержательному продвижению в знании.

Существует вполне разработанная научная парадигма социокультурного устроения мировых цивилизаций, существенными компонентами которой являются социообразующая роль высокой культуры, структура большой традиции и её соотношение с малой традицией, социокультурная структура сеть отношений, место религии и государства, динамика и т.д.

Всякое содержательное обращение к понятию «цивилизация» означает анализ общества, выходящий на уровень производящего хозяйства, с устойчивым городом и торговлей, а значит преодолевающее в той или иной степени влияние природных факторов, в том числе этнических, расово-антропологических и прочих естественных детерминант социального устроения. Однако такого рода материальные достижения порождали сложные проблемы устроения общества. Еще К. Марксу принадлежит открытие, что разделение труда, которое является основой любого общественного развития благодаря которому западное общество добилось столь впечатляющих достижений по сравнению с остальным миром само по себе не создает достаточной основы для интеграции общества и не обеспечивает социальной стабильности. Поэтому всякое “происхождение частной собственности», формирование города и торговых отношений приводили к классовому расслоению, социальной напряженности и борьбе классов. Для регуляции этих отношений и «подавления сопротивления эксплуатируемых классов» возникало государство и как инструмент защиты интересов господствующих слоев, и как гарант безопасности общества в целом. Однако эта же власть обнаруживала склонность не только поддерживать единство общества, но и возвышаться над ним. Если обращение к формационной теории констатировало разделенность общества на

противостоящие классы, то цивилизация подразумевает, некоторое общественное единство, перекрывающее существующие в обществе противоречия. «Большое общество», выходящее за рамки первичных этнических групп, предстает как сложная самоорганизующаяся система, как преодоление первичных локальных форм деятельности и ориентации и переход к властно-политическим (государственным) и социокультурным (цивилизационным) формам устроения. Это восхождение означает отнюдь не устранение предшествующих состояния ориентации, а их включение в соответствующую структуру большого общества.

В каждом обществе должны поддерживаться как механизм разделения труда, так и интеграция в некоторую целостность. Разделение труда неизбежно приводит к социальным различиям, напряженности, что сопровождается конфликтами и дезорганизацией общества. Интеграция достигается через механизмы государства и цивилизации, через формирование срединной культуры и медиативные институты, связывающие воедино разнородные элементы.

Вторая цивилизационная идея - многообразие исторического процесса в различные периоды истории и ее постижение как совместного существования и взаимодействия нескольких макроцивилизационных общностей. Именно принцип плюрализма и своеобразия цивилизаций, функционирующих не только как выражение типа и стиля духовных или каких-либо иных проявлений социокультурной регуляции, стал базисом цивилизационной теории, ее несомненным эвристическим принципом, способным раскрыть важные составляющие исторического процесса. В этой теории получает полноценное раскрытие то обстоятельство, что в течение многих веков и тысячелетий человеческая история протекала как параллельное сосуществование не только локальных государственно-национальных образований, но и крупномасштабных надгосударственных общностей, представленных мировыми религиями и соответствующими им культурами. Теория цивилизации и должна помочь общественной» мысли справиться с осознанием смысла и содержания этого множественного и разновариантного движения.

В рамках положения о многообразии цивилизаций сохраняет свое значение и третья идея - временной длительности и исторической преемственности бытия. Само по себе материальное производство' и сеть взаимодействия еще не обеспечивают сохранения накопленного опыта и достояния. Воспроизводство и сохранение общества через обеспечение преемственности поколений, социальных отношений и духовных достижений - та важная задача, от решения которой зависит длительность бытия общества, его развитие или прекращение существования. Цивилизация - организм поддержания длительной преемственности между прошлым, настоящим и будущим, те и сформировало историю как протяженность социокультурного бытия, в котором общество и человек получают возможность избежать растраты кратковременного

 бытия и направить свою деятельность на приумножение и сохранение духовного или материального достояния. Однако проблемность процесса преемственности состоит в том, что сохранение накопленных материальных и духовных богатств должно идти наряду с процессами обновления и изменения. Сложное взаимодействие процессов изменения и сохранения и обеспечивает динамику цивилизаций.

Четвертая идея, ставшая источником поиска цивилизационных начал как на Западе, так и на Востоке, требовала уяснения принципов общественного единства, способных преодолеть силы разлада, разъединения и разделения и поддерживать длительное время стабильность и определенность, накопление того опыта, который и составляет историю. Это означает что, что цивилизация не только включает в себя «Большую идею» и «Осевое время», но и формирует срединную культуру, «золотую середину», обеспечивающую устойчивое существование для огромного большинства, в принципе для всех членов общества.

И все же пятая идея, доминирующая в цивилизационном мышлении, - это комплексность и системность различных сторон социальной регуляции, взаимозависимость различных сторон и компонентов, отнюдь не сводимая ни к Идее, ни к Материи, но совмещающая предпринимательство и власть с этикой, социальную иерархию - с принципами духовности, порыв к новому с устойчивым консерватизмом.

Эти идеи и стали источниками теории цивилизаций - при всем разнообразии направлений этой теории. Понятие цивилизации постепенно получало в науке свое содержательное выражение посредством выявления его соотношения с другими понятиями - обществом, государством, культурой. Но в рамках этой макромасштабной концепции каждый компонент получал свое историческое измерение, развертывающееся в общей динамике цивилизации.

Существенная методологическая предпосылка аналитического рассмотрения цивилизационной проблематики России - преодоление собственно идеологического подхода к пониманию сложных обществ Запада и Востока, не опирающегося на аналитические концепции и гипотезы. На этом пути мы сможем превзойти и часто встречающийся тезис о «загадочности» или «парадоксальности» русской истории, о «непостижимости» умом России, столь отличающейся от других обществ. Но самое существенное - мы сможем выйти из семантического и идеологического поля, создаваемого как «школой поношения» России, так и идейной апологетикой её истории.

Выработанное на протяжении многих десятилетий в ходе обсуждения «русской идеи» понимание важнейших компонентов этой идеи и исторических судеб России и немалое количество работ за последние годы позволяет преодолеть весьма существенные антиномии, возникающие в идеологизированном сознании, и те расколы, которые постоянно возникают в духовной жизни России.

О категории «самобытность» в цивилизационной теории

За последние два десятилетия в мировой культурологии произошли существенные изменения, имеющие непосредственное отношение к теории цивилизаций. Существенное значение имело расширение понимания плюрализма культур, выявление тех принципов специфики, идентичности и преемственности, которые обусловливают определенность и самостоятельность культуры, ее способности к сохранению и вместе с тем к изменению.

Растущее обращение к такой категории в российской общественной мысли - свидетельство её повторного созревания после периода, когда она как бы не замечала этих существенных делений мировой истории и современности. Сначала это были две «мировые системы» и «третий мир». Потом одна исчезла и осталась «мировая цивилизация», отождествляемая с современным Западом и Россия, которая должна была переделать свой «генетический код», преодолеть себя и войти в эту цивилизацию. Мысленной предпосылкой этого была гипотеза и убеждение, что сделать это намного проще, чем с генетическим кодом даже простых организмов животного мира. В результате развернулась гигантская операция по «шоковой терапии», а по существу, по «разрушению до основания» (по хорошо знакомой формуле начала XX в.) всего накопленного достояния российского общества.

XXI век будет основан на противоречивом взаимодействии идентичностей трех основных уровней: универсальной мировой культуры, цивилизационных регионов и национальных и этнических образований.

Проблема взаимодействия идентичностей различного уровня - один из важнейших вызовов, с которым столкнулось человечество на рубеже тысячелетий. Именно эта проблема неожиданно для сознания многих вышла на передний план как в пространстве бывшего СССР, так и в глобальных масштабах. Крушение первоначальных замыслов прямолинейной «вестернизации» и имитаторской «модернизации» повлекло за собой радикальный пересмотр прежних моделей и научных схем и принятие категории «идентичности» как выражения специфики, автономности и устойчивости тех социокультурных образований, той «традиционности», которые, казалось, должны быть устранены натиском глобализма. После, казалось бы, столь близкого «конца истории», когда все миры будут поглощены одним Глобальным либеральным миром, вдруг выяснилось, что ближайшее будущее - время жесткого «столкновения цивилизаций».

Роль самобытности стала сопоставимой с местом, которое отводится понятиям «независимость» и «суверенитет» в политическом плане. Однако как в политическом, та* и « культурном планах реальное осуществление крупномасштабного единства слишком часто наталкивается на «самобытность» различного рода этнических и конфессиональных «общностей, отстаивание которых привело к тяжелым, а зачастую, кровопролитным конфликтам. В своих интегративных потенциях идентичность (самобытность) двойственна по своей сути: осознание принадлежности к данной общности может повлечь противопоставление по отношению к другим общностям.

Поэтому проблематика идентичности переходит к выяснению принципов межкультурного взаимодействия, взаимопонимания, диалога (что и подлежит рассмотрению в особом проекте).

Важно обратить внимание и на то, что понятие идентичности должно корректироваться обращением к историческим измерениям общественного бытия. Это особенно относится к цивилизационным образованиям, в которых воплощен длительный опыт становления. История - не только выражение различий, но и сила, трансформирующая эти различия и резко меняющая атрибуты обществ при сохранении ими своей цивилизационной самобытности.

Следует еще и еще раз особо подчеркнуть, что идентичность - как этническая, так и цивилизационная - одна из самых устойчивых характеристик общественного бытия. Поэтому когда американские конгрессмены или российские (казалось бы) политики рассуждаю» о том, «какая нам Россия нужна», становится очевидным, что они имеют дело с некоторой «виртуальной»' реальностью в своем сознании, а не с реальным «субъектом» истории. Очевидно, что для носителей некоторых культурных стереотипов необходимо вводить специальные курсы «межкультурного взаимопонимания», чтобы избежать пагубных, крупномасштабных и зачастую кровавых экспериментов по внедрению «проектов», созданных в «мозговых центрах».

О соотношении принципов этнического и цивилизационного устроения

В понимании и определении сущности и рамок этничности и её соотношении с нацией до сих пор сохраняется немало расхождений и неопределенности. Однако без выяснения соотношения этих принципов цивилизации не могут безоговорочно рассматриваться в своей территориальной привязанности, что резко отличает их от геополитических «платформ» или от государственных образований. Тем не менее в своем социокультурном воплощении каждая цивилизация все же связана не только с индивидами, обнаруживающими способности к миграции, но и с территорией, на которой воспроизводится её ценностное ядро и институциональное «тело». Определим основные предпосылки выделения цивилизационных принципов устроения общества и утверждения его идентичности.

1. «Большое общество», выходящее за рамки первичных этнических групп представляется как сложная самоорганизующаяся система, как преодоление первичных и локальных форм деятельности и ориентации и переход как к властно-политическим (государственным), так и к социокультурным (цивилизационным) формам устроения. Это восхождение означает отнюдь не устранение предшествующих состояния и ориентации, а их включение в соответствующую структуру большого общества.

2. В каждом обществе должны поддерживаться как механизм разделения труда, так и интеграция в некоторую целостность. Разделение труда неизбежно, приводит к социальным различиям, напряженности, что сопровождается конфликтами и дезорганизацией общества. Интеграция достигается через механизмы государства и цивилизации, через формирование срединной культуры и медиативные институты, связывающие воедино разнородные элементы.

3. Цивилизационное устроение не имеет единого характера, так как на протяжении мировой истории сложились разные цивилизации, со специфической структурой социальных и политических отношений, формами духовности, символикой и институтами.

4. Как в революционных, так и в реформаторских тенденциях реализуется динамика той или другой цивилизации. Реформы не имеют априорной модели как, переход от «традиционного» общества к «либерально-рыночному», а означают структурное перестраивание общества, реформацию его собственного достояния, включение механизмов эндогенного развития и достижение синтеза специфичного и универсального.

Духовные измерения цивилизации

Всякая цивилизация имеет в своем духовном устроении некоторый тип высокой духовности, трансцендентное начало, возникшее в результате «духовного прорыва» в «осевое время». Это начало обеспечивает выход за рамки повседневности и наличного мирского бытия, утверждает наличие некоторого высшего измерения человеческой жизни, ориентация на который избавляет индивида от его изначальной ограниченности и приобщает к более высокому началу.

Это духовное измерение - высшее и наиболее ценное достояние данной цивилизации, перед которым «прах» - не только гранит, но и валютные запасы. Впрочем, «цивилизованные» люди понимают, что это вещи несовместимые, что «динарий - Кесарю», а «животворный дух» исходит из другого источника. Сформированная в рамках цивилизационной компаративистики предусмотрительность не позволяет прибегать здесь к понятию «Бог», так как существует и иная формула сверхначала, воплощенная в космическом Законе - Брахман, Дхарма, Дао.

Универсалии всякой цивилизации сходны и даже тождественны, если не ограничиваться феноменологическим описанием, а рассматривать их как воплощение тех общих функций, для которых и формируется крупномасштабное и имеющее длительную временную протяженность социокультурное тело цивилизации, обеспечивающее её огромное функциональное разнообразие, а значит и дифференциацию - по формам и уровням бытия. Тем не менее на протяжении веков и тысячелетий сложилось то достояние мировой цивилизации, которое воплощено в достижениях каждой из «региональных» цивилизаций.

За поддержанием присущей цивилизации высшей сакральной ценности и социокультурного механизма её реализации бдительно следит соответствующий институт и общественное мнение - в форме негодования, презрения и террора. В цивилизованном обществе от имени общественного мнения выступает Институт - церковь и государство, мобилизуя массы на организованную борьбу или приговаривая отсутствующего вероотступника к смертной казни.

Остальные институты общества - от семьи и школы до государства — так или иначе либо вписываются в сетку центральных символов и принципов, либо дополняют их, не допуская их разрушения.

Наличие Запада как особого типа цивилизации - с принципиально иными принципами устроения, основанными на рыночно-правовых отношениях, - не устраняет правомерности и онтологического статуса двух цивилизаций. В обиходном языке либеральной идеологии эти цивилизации именуются как ''традиционные», что жестко отвергнуто как идеологами незападных стран, так и в серьезной аналитической науке самого Запада.

Цивилизация отнюдь не сводится к высшим проявлениям человеческой духовности. Поэтому помимо Высокой идеи, Большой традиции и Высшего смысла, в каждой из них утверждается срединная культура, обеспечивающая как разнообразие, так и единство, как эволюцию, так и преемственность.

Всякая цивилизация (не в шпенглеровском, а в тойнбианском употреблении этого термина) так или иначе вписывается в сетку «философии гуманистического гуманизма». Каждая из них устроена для реализации максимального блага в интересах наибольшего количества людей. Именно в этом состоит «нормальность» цивилизованного бытия, иногда усматриваемого в конструкциях либеральных идеологов в тех политико-правовых институтах, которые в своем адекватном виде присуши одной отдельно взятой. Именно этой составной части драматически не хватило российской цивилизации как в начале века, так и в его конце.

Специфика цивилизационного устроения России

Россия постоянно предстает во всех зрелых содержательных концепциях как противоречивое сочетание разнородных этнических, национальных и цивилизационных компонентов разного уровня. Этническая разнородность населения, разбросанного на огромном пространстве Евразии, дополнялась внутренней бинарностью культуры всякого этноса, отмеченной локализмом и устойчивым делением на «мы - они». Однако дело в том, что на этом уровне бинарность - свойство любой этнической культуры. Нужны особые механизмы формирования культуры народа, чтобы сформировать общество, выходящее за рамки первичной этничности3.

3 На русском материале этот принцип хорошо раскрыт А.С. Ахиезером в книге «Россия: критика исторического опыта» (Т. 1. От прошлого к будущему. Новосибирск, 1997).

 Формирование русской национальной культуры проходило на протяжении веков как тенденция преодоления этнической рыхлости и разобщенности, но в условиях интенсивного воздействия извне, как со стороны Запада, так и Востока. Это воздействие носило не только собственно культурный характер, но принимало нередко экстремальные формы, подвергая русский народ угрозе вытеснения и рассеяния. Как мы знаем, общим механизмом консолидации и защиты общества являются государство и религия, которые и в России приобрели столь большое значение.

Конституирующая роль государства и религии

На Западе результатом развития цивилизации, который не был «запланирован» в первоначальном' христианстве, стало отделение единой церкви от множества центров государственной власти. Это означало, что политический и общекультурный порядок были отделены друг от друга, хотя в перипетиях взаимной борьбы этот принцип мог нарушаться обеими сторонами. Напротив, восточное христианство сложилось как система независимых друг от друга (автокефальных) патриаршеств, которые находились между собой в отношениях ревнивого соперничества за власть над душами и умами «своих» верующих. Такое рассогласование резко снижало способность церковных властей противостоять власти политической. Возникала высокая степень привязанности православия к государству, начиная с «выбора князя Владимира» и «далее: реформа Никона, реформы Петра и связка “православие –самодержавие”.

Второй критерий оценки религии - характер канона - степень его открытости или закрытости, подвижности или косности. В православии в большей степени, чем в западных религиях, утверждалась независимость, всякого Священного писания от каких-либо земных авторитетов. Это приводило к косности и застою в религиозной жизни.

Третий критерий оценки религиозного! достояния - степень религиозной однородности и взаимодействие различных конфессий. В этом плане Россия издавна была поликонфес-сиональной страной, в которой помимо православия, ислама и буддизма как «основных» религий, существовали многие сектантские течения.

Однако эти идейные споры отражали несводимость русской культуры к одному из вариантов или к сочетанию и синтезу того и другого. Такие попытки неизменно оказывались неудачными. Часто встречающиеся в научных работах формулировки о «парадоксальности» русской культуры свидетельствуют, что её понимание требует преодоления однозначных, линейных схем и обращения к многомерной концепции. Такой подход возможен именно на основе применения цивилизациионного анализа, так как русская культура несводима к этическому или национальному субстрату, хотя несомненно несет в себе характеристики обоих этих уровней.

Именно это промежуточное положение между Западом и Востоком, взаимодействие с обоими этими началами и противодействие им привело к глубокой противоречивости русской культуры, её раздвоенности и внутренним расколам. Неся в себе черты сходства с культурой Запада и культурами Востока, русская культура вместе с тем отличается от них. По выражению Н. Бердяева, Россия соединяет в себе Запад и Восток как два потока мировой истории и это соединение превращает её отнюдь не в некий интегральный вариант, а в арену столкновения и взаимодействия «двух потоков мировой истории - Востока и Запада». Эта хорошо знакомая исходная антиномия развертывалась в «поляризованности русской души», в культурном расколе между правящим классом и народными массами, в переменах внутренней политики от попыток реформ к консерватизму, а во внешней политике - от тесного союза со странами Запада до противостояния им всем.

Конечно, культура всякого развитого общества имеет полиморфный характер. Она богата и разнообразна, выполняет одновременно или по временным циклам существенно различные функции. Для «топора и иконы» русской культуры могут быть приведены аналоги из других культур: священная и смеховая культуры, монах и рыцарь, рыцарь и буржуа, дворец и церковь (и костер!), хризантема и меч и т.д. Тем не менее рассмотрение всякой «нормальной», то есть зрелой и устойчивой цивилизации, убеждает нас в том, что при всей дифференцированности и внутренней противоречивости их духовным системам был присущ либо некоторый формативный принцип, как в исламе, либо устойчивое структурное распределение ценностей по сферам бытия, как в Китае, или по социокультурным компонентам - кастам, как в Индии. Цивилизация утверждает некоторую соразмерность, формирует системность и нормативную срединность, тем самым выполняя и интегрирующую функцию, соединяя воедино различные этнические, социальные и политические аспекты.

Этого цивилизационного качества Россия оказалась лишена. Смешение, переплетение и наложение не только противоречивых, но и взаимоисключающих ориентации пронизывало всю её культурную жизнь, раздирая страну не только по сословиям и классам, но и конфессиям, сектам и субкультурам, и по крайним ориентациям - между славянофилами и западниками, «двумя культурами», «отцами и детьми», «консерваторами» и «революционерами», «белыми» и «красными», «демократами» и «патриотами» и т.д.

Но было еще одно огромное противоречие» которое с нарастающей силой проявилось в последние два века существования Российской империи: между государственным единством этого огромного разнородного конгломерата и потребностью общества в развитии, то есть модернизации, которая не могла осуществиться без активизации деятельности всех сословий и групп и без преобразования присущих им ценностей и ориентации.

Государство как замена цивилизационных структур

Одной из наиболее существенных характеристик системы устроения России как в социополитическом, так и в социокультурном отношениях на протяжении многих веков была огромная роль государства, основанного на принципе державности, которое в значительной степени замещало собственно цивилизационные основы регуляции, не получившие в России системного формирования. Бюрократическая империя была заменой и носителем нормативного и иерархического порядка, объединявшего разнородный конгломерат социальных, конфессиональных и культурных образований, столь несхожих в своих типах устроения, ориентациях и менталитете. Поэтому «отмена» Державы выявляется отсутствием устойчивых, то есть духовно и институционально сложившихся, механизмов интеграции и стабилизации общественных отношений, что лишает общество и перспектив устойчивого развития. Этот непредусмотренный результат соединения духовной оппозиции с политической волей привел к срыву функционирования не только этатичеких, но и цивилизационных структур.

При исторически сложившемся положении именно самодержавие выступало как носитель наиболее универсального принципа, объединяющего столь разноликий конгломерат социальных и культурных структур, к тому же большей частью ограниченный в своих Смысловых ориентациях. Только оно могло выходить за локальные пределы, соединяя в себе Запад и Восток, Север и Юг на огромном пространстве от Варшавы до Калифорнии, и затем Чукотки и Кушки, обеспечивая несомненное единство этого пространства и населения в политическом, административном, а в определенном смысле и в хозяйственном планах. Империя была более универсальной, чем официальная религия и культура её титульного народа.

Именно степенью универсальности Российская империя отличалась от других подобных ей имперских образований того времени. Это делало её в самом деле продолжением и подобием первого и второго Римов, придавало ей такой огромный масштаб и длительную устойчивость, несмотря на то, что XIX в. все более обнаруживал её хозяйственную и военную слабость. Государство показало себя достойным воплощением этой угодной ему, но роковой идеи «третьего Рима». Воспользовавшись потенциями православия, оно превзошло его территориальные и духовные рамки. Более того, оно превзошло то пространство, на которое могла претендовать «русская идея», - в её самобытно-русском виде, а не мессианско-вселенском размахе. Уже в ХVIII в. русская общественная мысль в основном преодолевает присущее православию прямое и упрощенное противостояние «неверным», «нехристям», «бусурманам». Хотя замирение степных кочевников и Кавказских горцев, передел территорий с восточными империями завершились лишь к концу XIX в., около трех веков шла серия европейских и две мировые войны, чтобы «выяснить» межнациональные отношения. Недавние процессы показывают, что и бывший «социалистический лагерь» вползает в этот период, но в условиях бывшего СССР такого рода процесс чреват еще более драматическими и крупномасштабными последствиями, так как здесь на протяжении веков политическое и культурное взаимодействие в рамках единого государства и культивирование интернационализма привели к крупномасштабному перемещению этнических групп, несоответствию границ и политического представительства.

Конечно, наряду с архаизацией (вопреки А. Тойнби) происходит и частичная модернизация геополитической обстановки и цивилизационных принципов, что придает еще одно измерение дуальности складывающихся структур. Если открытость внешним воздействиям, полицентризм, расширение новых технологий, создание интенсивного информационного пространства и т.п. можно воспринимать как модернизирующее движение, то архаизация возвращает Россию ко всем ранее пройденным стадиям и уровням культурного развития. Однако геокультурный размах и разнородность постсоветского пространства делают модели рыночной и правовой регуляции еще менее эффективными, чем в более локальных незападных обществах Обширные пространства Евразии оказываются ввергнутыми в напряженное соперничество между различными формами локализма разного уровня.

Распад единой социокультурной системы неизбежно приводит к усилению или реставрации примитивных первичных форм социальной организации - локальных, этнических, клановых, групповых и т д, которые столь же естественно вырождаются в криминальные отношения. Девиантное поведение, неизбежно возникающее в процессах модернизации, поразительным образом смыкается с постиндустриальной анормативностью. Ликвидация «репрессивной культуры» идет с двух, сторон, приводя к деградации культуры вообще. Бывший геополитический и цивилизационный центр стряхивает с себя обузу и ответственность за состояние и перспективы неопределившихся культурных миров.

Характерной особенностью современных процессов, протекающих в постсоветском евразийском пространстве, стало больших и малых центров взаимодействия между многочисленными этнонациональными и конфессиональными группами населения Евразии будет способствовать налаживанию прочных связей, достижению согласия и повышению эффективно сотрудничества.